– Я, кажется, в тупике, – нехотя удивилась она. – Твой шаттл прибудет через пять минут. Я не сомневаюсь, что все документы у тебя в порядке. Проявлять необоснованную жестокость грешно. Я ничего не могу сделать.

Гидеон ничего не сказала. Харроу продолжила:

– Сигнал к сбору настоящий. У Девятого дома проблема. Ты не уделишь несколько минут последнему сбору своего Дома?

– Нет, мать твою.

– Я могу воззвать к твоему чувству долга?

– Нет.

– Попробовать стоило. – Харроу задумчиво постучала себя по подбородку. – А как насчет взятки?

– Вот это бы могло сработать, – ответила Гидеон в пространство. – «Гидеон, вот деньги. Можешь потратить их прямо здесь, на кости». «Гидеон, я не буду вести себя как последняя сука, если ты вернешься. Ты можешь занять комнату Крукса». «Гидеон, вот тебе пучок дергающихся младенцев, они все из монастыря и поэтому больны остеопорозом».

Харрохак без всякой рисовки вытащила из кармана кусок пергамента. Это был самый настоящий документ на бланке Девятого дома. Ради него наверняка пришлось порядочно опустошить казну. У Гидеон волоски на шее встали дыбом. Харроу демонстративно положила пергамент на безопасном расстоянии между ними обеими и отошла, разведя руками.

– А может быть, – сказала Госпожа, когда Гидеон медленно подошла к документу, – это подлинный патент на должность в Когорте. Его нельзя подделать, его подписывают кровью. Так что не спеши его хватать.

Это оказалась настоящая купчая Девятого дома, составленная правильно и ясно. По ней Гидеон Нав получала патент подпоручика, не подлежащий перепродаже, но гарантирующий пенсию после отставки. Ей гарантировалась полная офицерская подготовка. Большой процент от трофеев и территории отходил Дому при его желании, но выкуп за нее саму уплачивался Дому в течение пяти лет, а не тридцати. Более чем щедро. Харроу выстрелила самой себе в ногу. Она, играючи, стреляла в одну ногу, а потом целилась в другую. Она навсегда теряла права на Гидеон.

Гидеон осталась совершенно невозмутимой.

– Нельзя сказать, что мне нет до этого дела, – заметила Харроу.

– Тебе ни до чего нет дела. Ты бы заставила монашек жрать друг друга, чтобы развлечься. Ты психопатка.

– Не нравится, верни. Пергамент мне еще пригодится.

Единственным разумным выходом было сложить из купчей ракету и запустить ее обратно. Четыре минуты до приземления шаттла и возможности отвалить отсюда. Она уже выиграла и не могла поддаться слабости и разрушить все – месяцы, проведенные за попытками взломать систему вызова шаттла, месяцы заметания следов, поиска документов, перехвата сообщений, ожидания и тяжкого труда. Это просто уловка. И уловка Харрохак Нонагесимус, а значит, особенно мерзкая.

– Ладно, – сказала Гидеон. – Назови свою цену.

– Приходи на общий сбор.

Гидеон не стала скрывать удивление:

– И о чем же ты хочешь объявить?

– А тебе разве не интересно? – без улыбки поинтересовалась Преподобная дочь.

Повисла тишина. Гидеон выдохнула сквозь зубы, героическим усилием воли бросила документ и отошла.

– Не-а, – сказала она и с интересом отметила, что черные брови Госпожи дрогнули. – Я пойду своим путем. И не собираюсь лезть в Дрербур ради тебя. Черт, да я не полезу в Дрербур, даже если ты вызовешь скелет моей матери, чтобы он станцевал мне джигу.

Харроу сжала в кулаки руки в перчатках.

– Ради бога, Сито! Это великолепное предложение! Я даю тебе все, чего ты хотела! Все, о чем ты бесконечно скулила без всякого стыда и не удосужившись даже подумать, почему тебе это не положено! Ты ставишь мой Дом под угрозу, ты позоришь моих людей, ты врешь, обманываешь и крадешь, ты прекрасно все это знаешь… ты омерзительная мелкая дрянь!