Когда перед русским оказалась тарелка со щами, он втянул носом ароматный пар и зажмурился.

– Как бабушкины, – пробормотал он и стал наворачивать щи. Они были горячими, мужчина обжигал рот, но остановиться и немного подождать, когда остынут, не мог. Ел и ел! Опустошив тарелку, он хлопнул себя по животу и сказал: – Наелся… И доволен! Давно не ел таких вкусных щей. Твои как деревенские, из печки русской… Бабушкины. – Он вынул бумажник, отсчитал три купюры. – Как обещал, держи.

– Мерси.

– Завтра приду, мне тут еще два дня обитать.

– Сварить для вас щи?

– Не, давай борщ, а? Сможешь?

Пьер утвердительно кинул, хотя слово «борщ» тоже слышал впервые.

Всю ночь он изучал рецепты русской и украинской кухни. И многое захотел приготовить. Особенно его заинтересовали такие блюда, как холодец и заливное. В алжирской кухне их не было. Как и во французской, которую он изучал на курсах.

В итоге, когда русский гость явился в ресторан, ему предложили не только борщ, но и открытый рыбный пирог и кисель. Тот поел с аппетитом, похвалил повара, оставил крупную сумму и пообещал прийти завтра.

– Я приготовлю холодец, – сообщил Пьер.

– Слушай, парень, у тебя нет русских корней?

– Нет.

– Точно? А готовишь с настоящей русской душой. Ладно, до завтра. Холодец я обожаю.

На следующий день, отведав студень и опрокинув в себя три стопки водки, русский сказал:

– Забираю я тебя отсюда!

– Не понял?

– Нечего тебе в этой забегаловке прозябать! Будешь шефом в моем ресторане на Красной площади. Слышал про такую?

– Да, конечно. У вас там есть ресторан?

– Будет. Решил открыть. Не на самой, ясное дело, Красной площади, там не разрешат, но неподалеку. Знаешь, чтоб сидеть, кушать и видеть кремлевские звезды. Я ведь, милый мой, член парламента. А в думской столовой отвратительно готовят. Хотя кому-то нравится. Но это они просто не ели стряпню моей бабушки.

– Но я не могу…

– Что не можешь?

– Все бросить.

– Это еще почему?

– У нас семейный бизнес. Отцу ресторан достался от моего деда…

– И что?

– Мой долг…

Русский закатил глаза.

– Замолчи, умоляю. Твой долг – быть счастливым. Только не говори, что ты сейчас счастлив. Не поверю.

– Но Россия далеко. Я там никого не знаю. Языком не владею. В России холодно. Непривычно. И опасно. Я не смогу там…

Но русский лишь отмахнулся, не желая слушать возражений.

– Какая у тебя тут зарплата? – спросил он.

– Восемьсот.

– Я буду платить три тысячи, плюс жилье. Только дурак откажется от такого предложения. Ты ведь не такой? – Русский протянул визитку. – Я даю тебе время на раздумья.

– Сколько?

– Много. Целых… – клиент глянул на часы, – целых четыре с половиной часа. Улетаю вечерним рейсом. Если примешь мое предложение, я дам распоряжение своим людям здесь, чтоб помогли тебе. Нет – забуду о тебе сразу, как сяду в самолет. И после можешь мне не звонить, ясно?

Пьер понуро кивнул. Ему еще не доводилось принимать таких серьезных решений. За него все решал отец. С ним он и стал советоваться, когда русский покинул их заведение.

– Даже не думай! – отрезал тот, не дослушав.

– Но почему, папа? Это такой шанс!

– Какой шанс? С ума сошел? Русский мафиози что-то тебе наболтал, а ты и уши развесил?

– Он не мафиози. А член парламента.

– Вот именно, там все они, эти бандиты, и заседают – в парламенте!

Они долго спорили. Аргументы отца были железными. Он все говорил правильно. Никому нельзя верить, особенно новым русским. И лучше синица в руках, чем журавль в облаках. Особенно если, чтоб его поймать, самому придется полететь черт знает куда. А, не ухватив его за хвост, можно так брякнуться с высоты, что еще неизвестно, выживешь ли. Но чем больше говорил отец, тем сильнее Пьеру хотелось податься на авантюру и рискнуть. Когда еще совершать безумства, как не в молодости? Ему ведь едва исполнилось двадцать три…