Да, открытое покушение – еще как «не поняли бы». А если замаскировать под «естественную» смерть? Впрочем, Микоян предусмотрел еще одну легенду прикрытия. Как раз в беседах с Энвером Ходжой он свалил убийство Сталина на Берию.

…Тело Сталина было выставлено для прощания в Доме Союзов. Он пользовался такой любовью, что стекались москвичи, ехало множество людей из других городов. Столичная милиция оказалась не готова к наплыву таких масс, возникла давка, было большое количество погибших и пострадавших (количество до сих пор неизвестно). Когда удалось навести порядок, в очереди стояли сутками. Кстати, будущий артист и автор песен Володя Высоцкий свое первое стихотворение сочинил как раз в этой очереди. Оно посвящалось Сталину, было пронизано неподдельным детским горем от утраты.

Но уже начали сквозить и иные веяния. Писатель Константин Симонов, член ЦК, тоже охваченный общей болью, излил свое чувство в статье – об изучении наследия Сталина, движению по начертанному им пути. Но ее вдруг завернули. Оказалось, что в органы печати из Управления агитации и пропаганды ЦК спущено негласное указание – подобных произведений не публиковать [153]. 9 марта состоялись похороны, забальзамированное тело Сталина уложили рядом с Лениным, в Мавзолее.

…Нет, лето 1953-го не было «холодным», как гласило название «перестроечного» фильма. Оно было очень жарким. Начались волнения в Восточной Германии. В мае пленум Социалистической единой партии Германии принял решение увеличить для рабочих на 10 % нормы выработки и снизить на 25 % расценки оплаты. Забурлило недовольство. Толчком к взрыву стало исчезновение в магазинах… повидла. Еще с нацистских времен, когда пропаганда Геббельса внушала режим строгой экономии, традиционным завтраком немцев стал бутерброд с повидлом. И его вдруг в магазинах не оказалось. Поэтому беспорядки в Берлине назвали «мармеладным бунтом».

Впрочем, этот дефицит стал лишь поводом. Инициировали «мармеладный бунт» извне. После смерти Сталина западные державы решили попробовать на прочность социалистический лагерь. Листовки, призывавшие к протестам, были заготовлены заранее, их доставляли из Западного Берлина. Разбрасывали и американские самолеты, летавшие в Западный Берлин. Оттуда появились эмиссары, агитаторы. 17 июня Восточный Берлин охватила общая забастовка, выплеснулись демонстрации. Причем в рядах протестующих имелось огнестрельное оружие, несколько немецких полицейских было убито. Появились и лозунги: «Иваны, убирайтесь домой!» Мятеж мгновенно распространился по другим германским городам.

Когда ситуацию обсуждали на Президиуме ЦК, всплыли разногласия Берии с «интернационалистами». Он заявил, что для нас важнее не социалистическая Германия, а дружественная. На него обрушился Молотов. Хотя в данном случае разногласия были чисто теоретическими. Для нормализации положения в Берлин отправили Берию. Он действовал решительно – прекрасно понимал: если бунт уже начался, то мягкость обернется не только непредсказуемыми последствиями, но и лишними потоками крови. В Берлин двинулись 6 советских дивизий, 600 танков. Пехота открывала огонь, только когда встречала организованное сопротивление. Танки вообще не стреляли, не давили, просто теснили мятежников, и те разбегались. Лишь в одном месте молодежь кидала в танк камнями (специально для снимка, облетевшего все западные СМИ).

Учитывая масштабы беспорядков, их усмирили с довольно небольшими жертвами, погибло 34 мятежника, а всего – 55 человек вместе с убитыми полицейскими. Нескольких предводителей казнили по приговору германского суда. Последнее свое задание Берия выполнил успешно. Но германские события оказались очень кстати для Хрущева. Они-то и позволили подготовить операцию по устранению Лаврентия Павловича…. Никакого «заговора Берии» не существовало. Неужели такой специалист, как он, если бы действительно готовил переворот, проявил бы вопиющую беспечность и позволил настолько легко себя уничтожить?