Поскольку ни Орлов, ни Андреев писать не умели, то третьим они привлекли довольно способного (чудом затесавшаяся в текст похвала, но читатель не должен обольщаться: далее последует все то же самое – сплошная ругань. – Ф.Р.) журналиста Андрея Зоркого: любителя приложиться к бутылке, человека циничного и беспринципного, готового на все ради очередного гонорара и выпивки. Вот этот триумвират и начал «править бал» в «Советском экране». И довольно скоро журнал стал подлинно партийным органом, четко выполнявшим все указания начальства. Хвалили Озерова, Храбровицкого, Бондарчука, Матвеева… Ругали Тарковского, Рязанова, Абуладзе, Мотыля, Ильенко…

При оценке любого советского фильма Орлов руководствовался только одним критерием – категорией, присвоенной фильму специальной комиссией Госкино. Первая и вторая категории означали положительную рецензию. Третья и четвертая – были знаком недовольства начальства и вели либо к ругательной статье, либо к замалчиванию… Главным врагом Орлова были кинематографисты-либералы, которые, по его мнению, наводили в своих работах тень на светлую советскую действительность. Все это мрачное и темное он определял одним словом – «срач». «Ну вот, – говорил он злобно, посмотрев очередной фильм, – опять навалили срача!»

Мемуарист прав, когда пишет, что с приходом Д. Орлова направленность журнала резко изменилась: из либерального он превратился в державный. Уже в первых номерах журнала при новом руководстве появилась большая статья о Евгении Матвееве, положительно рецензировалась последняя роль Сергея Бондарчука (в фильме «Отец Сергий»), были опубликованы интервью с Сергеем Герасимовым (о работе над фильмом «Юность Петра»), оператором Владимиром Монаховым (о съемках фильма «Судьба человека»); рецензировались фильмы: «Слово матери» (документальная лента о матери Василия Шукшина), «Фронт за линией фронта», «Поговорим, брат…», «В зоне особого внимания» и т.д.

Однако в то же время на страницах журнала появлялись публикации и о кинематографе иного направления. Причем отнюдь не зубодробительные, как уверяет нас Головской. Например, была опубликована подборка зарубежных хвалебных статей о фильме Тенгиза Абуладзе «Древо желания». Так, американский журнал «Варайэти» писал: «Древо желания» – один из прекраснейших фильмов, поставленных в Советском Союзе за последние годы… Жизнь и смерть, мечты и реальность, добро и зло сливаются в этой картине воедино, словно в шекспировской трагедии о разлученных влюбленных…»

К этим восторженным отзывам присоединялся итальянский журнал «Джорно», который писал следующее: «Это настоящий шедевр грузинского кино. Огромной заслугой Абуладзе и его соавтора по сценарию Реваза Инанишвили является умение слить разнородные персонажи в единое целое, в котором есть путеводная нить – несчастная любовь с трагическим эпилогом…

Абуладзе далек от формализма: в его повествовании смех перемежается слезами, веселье – печалью, гротеск – комедией, реальность – сном. И все это представлено в форме народного эпоса, глубоко связанного с землей».

Кроме этого, в «Советском экране» Даля Орлова были помещены рекламные материалы на фильмы: «Гараж» Эльдара Рязанова (под это дело выделили целых две полосы) и «Тема» Глеба Панфилова (также на двух полосах). То, что впоследствии оба эти фильма попали в немилость («Гараж» с трудом вышел на широкий экран, а «Тема» легла на «полку»), вины Д. Орлова и руководимого им журнала не было.

Однако вернемся к еврейской проблеме.

Будет неправдой утверждение, что поголовно все кинематографисты-евреи были тайными или явными диссидентами, а то и сионистами. Что все они поголовно разочаровались в советской власти и настойчиво старались протащить в свои произведения пресловутые «фиги», дабы побольнее ударить эту самую власть. Нет, были и такие, кто честно и преданно служил системе, видел ее недостатки, однако не считал возможным злобствовать по ее адресу, играя на руку идейным противникам за рубежом. Одним из таких людей был, к примеру, выдающийся режиссер-документалист Роман Кармен (большая статья о нем не случайно появилась в «Советском экране» Д. Орлова в