Поняв, что с нами ничего не произошло, юмон бросил оружие и задрал руки.

– Кретин! – выругался Леха, опускаясь на землю. – У меня теперь в ухе звенит.

– В правом? – наивно осведомился юмон.

Его рожки просвечивали, как две мозоли. И вообще, внешность юмона была хорошо подобрана под северного человека – то есть белобрысый, с невзрачным лицом и светлыми глазами.

– Ошибся, в левом.

– Значит, счастья не будет, – спокойно заметил юмон.

– Ты смотри, он еще и с юмором! – воскликнул Леха, с возмущение оглядываясь на меня.

Мне было не до проявления чувств – я корчился от спазмов в кишечнике. К тому же я не успел предупредить Леху, что с юмонами так не разговаривают. Дело в том, что юмоны были точной копией человека – как физически, так и психологически. И кто знает, обидчив это экземпляр или нет. Существовало даже понятие “сегрегация нелюдей”. Но кажется, юмон действительно был с юмором, потому что снисходительно улыбнулся и продемонстрировал руки – мол, больше оружия нет.

– Руки опусти и пошли! – скомандовал Леха.

Мы привели его к складу, юркнули внутрь и через мгновение предстали перед юмоном в натуральном виде.

– Тебя как зовут? – спросил я, держась за живот.

– Дуракон сорок пять, – скромно представился юмон.

– Как?! – вскричали мы с Лехой.

У меня даже живот прошел.

– Серия такая. А номер сорок пятый.

Он повернулся и с гордостью продемонстрировал аршинные цифры на куртке.

– Будем звать тебя Сорок пятым, – сказал повеселевший Леха. – Не против? А то Дуракон как-то странно звучит.

Юмон пожал плечами, и я вздохнул с облегчением – юмон оказался незлопамятным.

– Ладно, – сказал Леха. – Пока не стемнело, надо отсюда выбираться.

– По такой дороге нам три дня топать, – кивнул я в сторону поселка.

– Это если мы пойдем в наш поселок, – возразил Леха, – а если в следующую крепость, то завтра утром будем на месте.

– А там что, есть бар, – наивно спросил я, – и пиво?

– Там форт не разграблен, – назидательно пояснил Леха. – Его законсервировали. Есть связь с материком. Но добраться до него труднее. Дорога через долину. Правда, я по ней ни разу не ходил.

Заметно похолодало. Пошел редкий снег, и я вспомнил, что последний раз ел в самолете и что обед даже для экстра класса был более чем скромным. Леха скорчил недовольную мину и полез в карман. Все-таки он был жадноват. Надо ли упоминать, что у Лехи в карманах можно было найти все, что требовалось в любой жизненной ситуации. На этот раз он вытащил пол-литра водки и три кубика сушеного мяса. Я невольно посмотрел на Сорок пятого. Юмон был невозмутим, как скала. Даже не поморщившись, сделал большой глоток, а кубик заложил за щеку и принялся сосать, как всамделишный человек. Чудеса да и только. Остальную водку мы с Лехой разделили по-братски. Кубик я разгрыз и проглотил. От такой закуски есть захотелось еще сильнее, но зато окончательно прошел кишечник.

– Схожу-ка поищу что-нибудь съедобное, – сказал я.

Два года назад в схожих условиях мы утолили голод почерневшими макаронами. Но тогда мы путешествовали по базе черных ангелов, на которой имитировалась часть Земли с лесом, горами и избушкой. После этого никаких приключений, кроме развода с Полиной и продолжительного романа с Катажиной, в моей жизни не происходило. Наверное, я подспудно стремился к новым. Иначе бы зачем я прикатил сюда?

– А я сбегаю в капонир, может, что-нибудь стоящее найду, – сказал Леха. – Сбор через полчаса на этом месте.

Сорок пятый, которому все было нипочем, сел на ящик, поднял воротник куртки и, прислонившись к обгоревшему вездеходу, закрыл глаза. Его не мучили никакие проблемы. У него была чистая совесть. И, честно говоря, мне было жаль для него мясного кубика и глотка водки. Юмоны легко обходятся без алкоголя. Их специально делали трезвенниками, выбирая из человечества наиболее устойчивый генный материал. Возможно, юмон был клоном самого стойкого трезвенника. Но возможно также, у это юмона были какие-то скрытые гены алкоголика, которые в обычных условиях не проявлялись.