До смерти перепуганный фюрер позволил снова уложить себя в постель. Велел экстренно вызвать Геринга.

Геринг явился через час. Бравый пилот Первой мировой был не на шутку встревожен, а увидев лежащего в постели беспомощного, словно постаревшего на пятнадцать лет Гитлера, вообще пришел в крайнее смятение духа, похожее на смятение в кресле стоматолога.

Разговор был короткий. Заерзав в постели, фюрер потрескавшимися губами произнес нечто вроде политического завещания. Геринг слушал, стоя, хотя обычно на совещаниях ему единственному из военных, то ли из уважения к положению наследника фюрера, то ли из сострадания к его тучности, приносили складной стул.

Он мысленно благодарил судьбу, что с утра уже успел принять известную дозу кокаина, потому что слушать такое на трезвую голову не позволяли его комплекция и темперамент.

Собственно говоря, мнительный и самовлюбленный Гитлер уже не раз наставлял второго человека в рейхе по части его миссии на случай своей скоропостижной смерти. Но тогда Геринг воспринимал это как легкое кокетство великого человека и желание проверить реакцию окружающих на вероятность столь пикантной ситуации. Что греха таить, и сам Геринг не прочь был полюбоваться зрелищем собственных похорон и поведением на них некоторых своих заядлых друзей по партии.

Но сейчас перед ним лежал практически полутруп, которому явно было не до розыгрышей и желания посмотреть на себя со стороны.

– Герман, – давясь от боли в горле, жалобно прошептал Гитлер, – в случае моей смерти я предоставляю вам неограниченную свободу действий. Я сделал все, что мог: до окончательной победы над русскими всего один шаг! Уже завтра Кавказ и Сталинград упадут к вашим ногам. Но… я категорически запрещаю вам любые переговоры со Сталиным о мире! Вы слышите, Геринг, любые! Русские уже подсылали ко мне Молотова! Я не поверил ни одному его слову! Поэтому нет, нет и нет! Сталин – хитрый кавказец! Для него большевизм – только средство, личина, предназначенная обмануть германские и романские народы! А вы, Геринг, доверчивы, как все немцы! Этот дьявольский парень после моей смерти обведет вас вокруг пальца и украдет мою победу!

От напряжения Гитлер задохнулся и какое-то время лежал, как в беспамятстве.

– Единственно, о чем я жалею, что провидение не дало мне дожить до пятидесятого года! Шпеер обещал мне к этому времени закончить реконструкцию Берлина! До сих пор Шпеер никогда не подводил меня. Вы даже не представляете, Геринг, какой это будет Берлин! Дайте мне слово, что вы никогда не замените Шпеера никем другим, не будете вмешиваться в его планы и все оставите на его усмотрение! Не жалейте для него ни сил, ни средств! Он того стоит!

При последних словах Гитлер высунул из-под одеяла горячую и влажную руку и протянул ее Герингу.

В полном замешательстве Геринг наскоро пообещал фюреру выполнить его последнюю волю, осторожно пожал дрожащую руку основателя Третьего рейха и поспешно удалился.

В спальню без разрешения неслышно вошел Линге. Гитлер лежал неподвижно с закрытыми глазами и тяжело дышал. Лин-ге прикоснулся ко лбу. Никаких перемен… Не открывая глаз, фюрер лихорадочно зашептал:

– Геринг, у вас нет собственного лица! Если бы я решил увить свои стены розами, вы тут же бы сделали то же самое!

Линге машинально оглянулся. Рейхсмаршала в спальне не наблюдалось.

– Мой фюрер, – не будучи уверен, слышит ли его Гитлер, сказал он, – господин Геринг полчаса назад отбыл из ставки. Прикажете вернуть?

Гитлер не ответил. Линге уже собирался покинуть спальню. Но вдруг фюрер широко открыл глаза и недрогнувшим голосом приказал: