Потому-то окружающее и напоминало о тех временах, когда Вин боялась тумана. Поле зрения сузилось до каких-то десяти футов – дальше можно было разглядеть лишь тени. Бесформенные фигуры бегали туда-сюда и кричали. Кто-то упал на колени, кто-то застыл в ужасе. Обманчивое эхо отражалось от невидимых предметов, все вокруг заполнилось плачущими призраками.

Вин сидела опустив голову, и дождь из пепла казался ей дождем из жгучих слез.

– Лорд Фатрен! – Голос Эленда заставил Вин оглянуться.

Когда-то его голос не был таким властным. Когда-то… Император вышел из тумана, одетый в неизменный белый мундир – тот, что был еще чистым, – лицо его посуровело из-за случившихся смертей. Вин чувствовала алломантическое прикосновение Эленда ко всем, кто находился поблизости. Воздействие на эмоции должно было лишь слегка приглушить боль, поэтому он не стал действовать в полную силу. Полностью устранять скорбь от потери близкого человека Эленд считал неправильным.

– Мой господин! – послышался ответный возглас Фатрена, а вскоре и сам он подошел к Эленду и Вин. – Это катастрофа!

– Все не так плохо, как кажется, лорд Фатрен, – возразил Эленд. – Я уже объяснил: большинство из заболевших выздоровеют.

Фатрен остановился возле пня, на котором сидела Вин. Потом оглянулся и посмотрел в туман, наполненный плачем и стонами своих людей.

– Не могу поверить, что мы сделали это. Не могу… не могу поверить, что вы уговорили меня вывести их в туман.

– Твоих людей нужно было вакцинировать, Фатрен, – твердо сказал Эленд.

Он не лгал. На всех горожан не хватило бы палаток, и потому оставалось лишь два выхода. Бросить их в умирающем городке или силой увести на север – заставить выйти в туман и посмотреть, кто умрет, а кто выживет. Жестоко, но рано или поздно это все равно бы произошло. Даже понимая причины, почему так пришлось поступить, Вин чувствовала себя ужасно.

– Что же мы за чудовища? – приглушенно проговорил Фатрен.

– Такие, какими должны быть, – откликнулся Эленд. – Займись подсчетами. Узнай, сколько человек умерло. Успокой живых и пообещай, что от тумана больше никакого вреда не будет.

– Да, мой господин. – Фатрен удалился.

Вин проводила его взглядом.

– Мы их убили, Эленд, – прошептала она. – Мы их обнадежили. Мы заставили их покинуть город и прийти сюда, чтобы умереть.

– Все будет хорошо. – Эленд положил руку ей на плечо. – Так лучше, чем медленно умирать в том городке.

– Мы могли предоставить им выбор.

– Нет никакого выбора, – покачал головой Эленд. – Через несколько месяцев туман укроет их земли полностью. Им пришлось бы или запереться в домах и умирать от голода, или выйти в туман. Лучше уж мы заберем их в Центральный доминион, где еще достаточно света, чтобы выращивать зерно.

– От правды не легче.

Эленд стоял посреди тумана, под дождем из пепла.

– Не легче, – согласился он. – Я соберу колоссов, чтобы они похоронили умерших.

– А раненые?

Тех, кого не убивал, туман укладывал в постель на несколько дней – иногда больше – с судорожными припадками. Если пропорция и на этот раз будет такой, как всегда, в последнюю группу должна была попасть почти тысяча горожан.

– Когда мы завтра отправимся в путь, колоссы понесут их. Доберемся до канала и там погрузим на баржи.

Вин не любила чувствовать себя беззащитной. Все детство она провела, прячась по углам, а в юности стала тихим ночным убийцей. И вот теперь на одной из главных дорог Южного доминиона, в сопровождении пяти тысяч усталых горожан, ей было не по себе, и Вин ничего не могла с этим поделать.

Она шла на некотором расстоянии от горожан – рожденная туманом никогда не ездила верхом – и пыталась как-то отвлечься от мыслей о людях, которые умерли накануне вечером. К несчастью, Эленд с Фатреном и другими городскими старейшинами были заняты переговорами. Вин осталась в одиночестве.