Остается надеяться, что Олю и Лёву пропустят как граждан США. Я как-нибудь выкручусь, ползком проберусь, в военные подамся – благо опыт есть.

А люди… Их приговорили к смерти. Даже если они прорвутся на этом блокпосту, их встретят и расстреляют на следующем.

Творится что-то невообразимое, и дело не только в наступающем леднике. Землетрясения, наводнения, тайфуны, вспышка неизвестной болезни в Австралии, необъяснимая муть на небе, из-за которой не видно звезд – мир погибает. И вряд ли мне удастся защитить жену и семилетнего сына. Что может один человек? Только не сдаваться до последнего. Но если барахтаешься не в молоке, а в воде, из нее не взбить сметаны.

Ноги проваливались в сугробы, глаза щипало от мороза. Еще раз прогремело сообщение от правительства, и я заметил столпотворение: пропускной пункт оцепили военные, одетые в белые ватники поверх формы и шапки-ушанки. Вояки держали черные щиты, какие часто используют при разгоне демонстраций. В двух местах я заметил «хаммеры» с пулеметными точками.

Отсюда было не разглядеть, но я уверен, что военные вооружены автоматами с подствольными гранатометами.

Прибывающие люди выстраивались в три очереди возле заметенного снегом грузовика с, очевидно, обещанными продуктами. Снова повалил снег, из-за секущего ветра на глаза наворачивались слезы, и видимость стремилась к нулю.

К рыку бензогенератора добавился рев моторов, я обернулся на звук. Вздымая фонтаны ледяных брызг, из-за машин, стоявших в два ряда, выскочили один, два, три снегохода, на каждом было по два пассажира. Не сбавляя хода, они неслись на хлипкое ограждение погранзаставы.

— Люди! Нас обрекли на смерть! – крикнули в громкоговоритель, но теперь со стороны ожидающих. – На прорыв!

На месте «хаммеров» расцвели огненные розы взрывов. Громыхнуло. Взвыла сирена. Контрольно-пропускной пункт тоже разворотили из подствольника. По протоптанной людьми дороге к взорванному забору рванул военный грузовик – я шарахнулся к трейлерам, которые тоже завели моторы и поехали к свернутому шлагбауму.

Что же вы делаете, мужики! Точнее, делаете все правильно, но как же не вовремя!

Надо валить! Скоро тут будет кровавая каша.

Я развернулся, отметив, как с территории США поднимается вертолет, и рванул назад. От трейлера я прошел метров двести, Олю боевые действия зацепить не…

Навстречу мне, петляя, неслись два броневика-снегохода с пулеметными точками на крышах, я побежал к трейлерам подальше от бунтовщиков. Колонна машин ожила и двинулась к границе. Наверняка многие водители не знали, что едут на бойню.

Повалил снег стеной, играя на руку канадцам. Позади загрохотал пулемет, что-то бахнуло, и снегоход в десятке метров от меня взлетел в воздух, подкинутый взрывом. Накрыв голову руками, я рухнул в снег. Грянул второй взрыв, засвистели осколки.

Сквозь звон в ушах прорывался грохот стрельбы. Я лежал в снегу, накрыв голову руками. Кричали люди. Толпа хлынула от КПП назад, к своим трейлерам, им наперерез бежали канадские вояки. Неподалеку кто-то заорал, упал в сугроб, запричитал там, потом хрипнул и смолк.

— На прорыв, бараны херовы! – орали канадские военные. – Это наш единственный шанс!

Я приподнял голову. Люди падали, скошенные очередями, из-за снежной пелены было непонятно, кто в кого стреляет: то ли канадцы в толпу, пытаясь развернуть беженцев и прикрыться ими, то ли американцы.

Валяться в сугробе на линии огня было опасно. Отсвечивать – еще опаснее. Но Оля осталась одна…

…Сперва меня ослепило вспышкой, подкинуло вверх, и лишь потом грянул взрыв, оглушая, пронзая болью. Мир превратился в картинку калейдоскопа, погас, сжался до размеров ослепительно-белой точки, куда меня влекло с неудержимой силой.