В собственной партии у меня начались большие трудности. Мой рейтинг в Берлине на некоторое время упал до предела. Однако устойчивый резонанс по стране в целом показывает, что я, очевидно, задел нерв. Впрочем, телеоператор после одного из многочисленных интервью на эту тему признался мне, что редакция велит ему и его коллегам так вести съёмку в квартирах получателей социального пособия, чтобы не показывать их богатое электронное оснащение. Ведь судя по всем данным, получатель пособия по безработице, который принадлежит к нижнему слою, располагает электронной мультимедийной техникой в объёмах выше среднего уровня.
Но как же может быть, спрашиваю я себя, чтобы простое использование статистических фактов могло вызвать столько эмоций, причём не только у тех, кого эти факты касаются, но и у функционеров и поборников нашего социального государства в широком смысле? Я, конечно, подозревал, в чём причина, потому и затеял эксперимент, после которого уже знал ответ. Он состоит из трёх пунктов, причём третий – самый существенный.
1. Получатели социальных пособий имеют естественную и понятную заинтересованность в стабильности выплат и в их будущем повышении, поэтому нежелателен даже малейший намёк на то, что сумма достаточна.
2. Социальные политики, социальные объединения и вообще весь слой функционеров, учёных и публицистов, которые материально и морально кормятся с заботы о слабых, реагируют весьма чувствительно и в целом негативно на все указания и аргументы, которые так или иначе ставят под сомнение остроту этой проблемы, поскольку тем самым ставится под вопрос и их собственная роль и значение.
3. Если продуктовая норма сбалансирована, разнообразна и позволяет питаться хорошо, то получатели социальных пособий, которые кормят себя и своих детей неправильно и с любой точки зрения неадекватно, имеют проблему не с доходами и бедностью, а с собственным поведением. Тем самым требование к обществу оборачивается требованием к индивидууму, а критика общества становится критикой индивидуума.
Этот последний пункт и есть то, что вызывает агрессию и ярость, поскольку ты, таким образом, идёшь наперекор, указывая индивидууму на его обязанности, а не рассуждая о неравенстве шансов, как это вошло в обыкновение. Пример такого отклонения подаёт «Отчёт Федерального правительства о бедности и богатстве»:
«Концепция шансов на участие и осуществление, предложенная лауреатом Нобелевской премии Амартией Сеном… задаётся вопросом, насколько… различия объясняются неравными шансами на осуществление. Цель действий социального государства – в том, чтобы смягчить неравенство уже имеющихся шансов. Все должны иметь шанс реализовать свои индивидуальные возможности. Шансы участия становятся шансами осуществления, если к индивидуальным потенциалам добавятся соответственно стимулирующие общественные шансы реализации, которые действительно предоставят личности возможность пользоваться открытыми шансами участия. Решающим здесь является оформление системы социального обеспечения и системы образования, но также и положение на рынке труда и проницаемые структуры общества. По Амартии Сену, бедность при этом представляет собой недостаток шансов осуществления, а богатство, напротив, очень высокую меру шансов на осуществление»{140}.
Тут всё верно, за исключением того, что вообще никоим образом не выявляется индивидуум, его поведение и его ответственность. Кажется, что вопрос заключается только во внешнем предоставлении шансов, а за них отвечают государство и общество. Если кто-то впадает в бедность или попадает под угрозу бедности, причина не в нём самом, а в недостатке шансов. Другая точка зрения считается в Германии неполиткорректной.