Вот удивительно схожий портрет, написанный человеком, который пообщался с Германом Герингом всего пять дней в часы, не занятые охотой на песчаных равнинах Бранденбурга. Но и продолжение рассказа Зоммерфельдта не менее интересно: «Геринг даже не пытался скрывать свои “плутократические страсти”: он ужасно любил охоту, искусство и театр. Я несколько раз выезжал с ним охотиться, и даже несмотря на то, что ружье всегда было при нем, этот великий охотник ни разу не выстрелил по дичи. […] Он предпочитал собирать со мной грибы, это занятие так же располагало к отдыху и к философствованию, как и рыбалка. Во время этих совершенно мирных прогулок он откровенно делился со мной своими заботами, говорил о своих желаниях и надеждах. […] Альвенслебен в разговоре со мной охарактеризовал Геринга как “лучшего человека среди нацистов”, и он на меня произвел именно такое впечатление, притом что он с удивительным спокойствием и даже с большим интересом воспринимал мои критические, даже иногда ядовитые, замечания относительно демагогии нацистов. Он вовсе не отрицал, что это опасный путь, но, по его мнению, ответственность за экстремизм лежала в первую очередь на докторе Геббельсе, “этом ядовитом карлике”, который соперничал с ним в том, что касалось советов Гитлеру. Тот же, вне всякого сомнения, старался своими примитивными пропагандистскими методами сорвать переговоры со “старым господином”[99] насчет формирования НСДАП нового правительства. […] В то время Гинденбург отказывался назначать Гитлера канцлером, так как считал, что это неминуемо приведет к диктатуре партии. Я спросил у Геринга, обоснованы ли полностью эти опасения рейхспрезидента. Он ответил, что, естественно, невозможно обойтись без временной диктатуры и что Гитлер гарантирует национальную немецкую диктатуру, намного более предпочтительную, чем диктатура на манер Москвы. И все-таки он не думал, что дело зайдет так далеко, если Гитлеру будет позволено легально прийти к власти, которая должна принадлежать ему по праву. Я возразил, что самым убедительным аргументом против правления Гитлера является отсутствие в рядах НСДАП людей, способных управлять страной, имеющих достаточное образование, опыт и рассудительность. На что Геринг сказал: “Я найду таких людей, какие мне понадобятся, там, где они находятся, а до партии мне нет абсолютно никакого дела”».

На самом деле Геринг несколько забегал вперед. Поскольку экономическое положение страны начало постепенно улучшаться, а некоторые инициативы Гитлера вызвали недовольство общества[100], результаты выборов 6 ноября принесли нацистам разочарование: они потеряли 2 миллиона голосов избирателей и 34 депутатских мандата. Но тем не менее НСДАП осталась самой представительной партией в рейхстаге, а Геринг снова был избран его председателем. Но старый фельдмаршал по-прежнему был полон решимости не пускать Гитлера в кресло канцлера. Генерал фон Шлейхер, которому до этого удалось убедить рейхспрезидента назначить Брюнинга и фон Папена, решил на сей раз взять бразды правления в свои руки и добиться успеха там, где его предшественники потерпели неудачу. Для национал-социалистов это оказалось плохим известием: власть снова ускользнула от них, причем в то время, когда финансы партии катастрофически истощились после четырех выборных кампаний… И они начали ссориться между собой из-за того, какую политику проводить, чтобы выжить… Дело было в том, что фон Шлейхер, практикуя стратегию «разделяй и властвуй», предложил Грегору Штрассеру войти в правительство в качестве вице-канцлера. Это был ловкий ход: Штрассер, как один из основателей НСДАП, был довольно популярен, и он мог бы увлечь за собой левое крыло партии. Впрочем, эта затея очень быстро сорвалась, поскольку Штрассер, возмутившись тем, что Гитлер обвинил его в предательстве, сложил с себя все полномочия и 9 декабря уехал из Берлина. Но НСДАП все-таки оказалась серьезно деморализованной, и Гитлер даже предупредил всех, что если партия распадется, то «он через три месяца пустит себе пулю в лоб».