– Прибавь побольше пыли. После меня там навряд ли кто-нибудь жил, а я покинул эту комнату восемь лет назад.
Я сделала то, что он мне велел, и образ стал более реальным; я увеличила поток энергии, в следующий миг появилось ощущение движения. Комната становилась все реалистичней, немного изменяясь по мере нашего продвижения. И сильный удар об пол вышиб из моих легких воздух. Захрипев, я втянула в себя пыль и закашлялась, воздух в комнате был слегка затхлым. Открыв глаза, я увидела ту самую комнату, но в большей пострадавшую от времени и явно от чьего-то гнева. Ганн со стоном приподнялся и присвистнул, осмотревшись вокруг.
– Интересно, как тебе это удалось, комната сильно изменилась? – Он встал, и его лицо искривилось от боли.– Могла бы устроить посадку и помягче.
– В следующий раз учту, – выдавила я из себя и сама с большим трудом поднялась на ноги. Голова слегка кружилась, но энергии было потрачено не так уж и много, и я быстро стабилизировала свое состояние.
– Что теперь? – спросила я у муженька.
– Нужно незамеченными выбраться из комнаты и пробраться в главную залу: там хранятся все кристаллы, и нам лучше поторопиться. Мазарана могла почувствовать всплеск энергии, и скоро здесь наверняка будет стража.
Но стража не появилась ни в жилых комнатах, ни в галерее, и весь замок выглядел обезлюдевшим. Когда мы вошли в центральную часть строений, везде появились признаки недавно прошедшего боя. Повсюду лежали трупы охраны и немногочисленных обитателей замка, но самая кровавая сцена была в тронном зале. Основное сражение проходило именно там, и люди Мазараны потерпели поражение.
У трона сидела девушка, из груди которой торчала рукоять небольшого кинжала. Изящная золотая вещица, смертоносная красота, ее обычно прячут за голенищем сапога.
Девушка смотрела на Ганна сверкающими бирюзой глазами и сияла торжествующей улыбкой. Ее красота потрясала и заставляла мужчин терять голову от любви, а женщин – от зависти и ненависти.
– Она опередила тебя, Ганн Ко Адейро,– с трудом произнесла Мазарана.– Я всегда считала, что умру от твоей руки и что ты лишишь меня кристалла. Но она оказалась проворней тебя. Я рассчитывала на ее помощь! Она сказала, будто бы собирается помириться с отцом, но это, как всегда, была ложь, и она напала на меня!
– Мазарана, о ком ты говоришь?! – недоуменно спросил Ганн, опускаясь на колени возле раненой девушки.
Мазарана не могла ему ответить, из последних сил она надела на свою голову корону и умерла. Ее смерть не входила в планы командора, и он готов был разорвать любого, лишь бы выплеснуть накопившийся гнев. Я не стала ждать, когда он заметит меня, и, поднявшись по ступенькам на небольшое возвышение, уселась на трон, подобрав под себя ноги.
Я устала! Устала от непонятной мне игры, от постоянной смены настроения герцога; я устала притворяться влюбленной и покорной. И если бы не нечто жесткое, мешавшее мне расслабиться и посидеть в удобном кресле, я бы наверняка устроила истерику Ганну, и мы просто поубивали бы друг друга. Не сводя глаз с командора, я ощупала сиденье трона и под мягкой подушечкой обнаружила довольно крупный рубин странной огранки. Края сплющенного камня были чрезвычайно острыми, а на одной из граней была умело выгравирована летучая мышь она державшая, в одной лапе меч, а в другой – энергетический кристалл; за ее спиной на фоне звездного неба сверкала молния.
Ганн ходил среди трупов, осматривая тех, кто был одет в форму нападавших, и его уже не мучил вопрос, кто напал на замок. И он, и я уже знали, кто это был. На груди каждого был вышит герб в виде все той же вездесущей летучей мыши. Точно такой же герб я видела на доспехах Минервы.