– Почему дареному? – не понял Рипли. – Он вас хочет. Разве этого недостаточно?

Она покачала головой.

– Не вижу смысла.

Должно быть, она действительно близорука. Не носи она на себе клейма «яд», Рипли и сам занялся бы ею давным-давно.

– Все как раз очевидно: будь вы мужчиной, поняли бы.

– Вот я и пошла сегодня в библиотеку, чтобы выяснить подробности.

– Стоило ли тянуть с этим до дня свадьбы? Нет, даже не дня, а до того самого момента, когда вам полагалось сказать «да». Причем в не самом лучшем физическом состоянии.

– Я старалась не думать об этом, но мысли лезли в голову сами собой. Вы когда-нибудь пытались избавиться от каких-нибудь мыслей?

– Мне редко приходится особо уж стараться.

– Вы просто гоните их прочь?

– Да.

– Хорошо быть герцогом, – со вздохом проговорила Олимпия.

– Неплохо, – согласился Рипли.

Гораздо, гораздо лучше, чем сыном герцога, – Рипли знал это по собственному опыту и опыту своих друзей. Он не мог с уверенностью сказать, что их отцы составили бы троицу самых плохих отцов среди британской аристократии, но побороться за этот титул они бы точно могли.

– А вот я не могу, – сказала она. – Если что-то засело в моей голове, мне это нужно понять, а если я не понимаю, это не дает мне покоя. Но в библиотеке я нашла только книгу по скотоводству и только тогда наконец поняла, что к чему. Нас в семье семеро, но девочка только одна. Наверняка те, кто уговорил его жениться или заставил хитростью, твердили ему: «Вот девица Гонерби. Для получения потомства лучше не найдешь. Отличные шансы, что родится наследник, да еще несколько про запас – на всякий случай».

– Зная Эшмонта, я нахожу ваши предположения исключительно малоправдоподобными. Вы наделяете его способностью рассуждать, каковой у него отродясь не было. Насколько я понял, вы привлекли его внимание тем, что в один прекрасный день выказали ему свою доброту.

– Доброту! – воскликнула она. – Просто не могла допустить, чтобы его переехал кеб.

– Вы очень быстро приняли решение и проявили изрядное проворство в действиях.

– У меня шестеро братьев, которые вечно попадают в разные переделки, так что действовала я инстинктивно.

– Он воспринял это иначе, особенно, когда вы доставили его домой. И пока вы ехали, он, похоже, хорошенько вас рассмотрел, и вы пробудили в нем желание. А поскольку вы леди, для этого необходимо жениться.

Вряд ли бедняга Эшмонт мог предполагать, какую веселую жизнь могла устроить ему эта благовоспитанная девушка.

Она покачала головой.

– Нет-нет, тут что-то еще. Я не из тех особ, от которых мужчины теряют голову.

Вполне вероятно, что она права. Скорее всего, Эшмонт сразу забыл бы о том происшествии, если бы не интриги дядюшки Фреда. Впрочем, Рипли не собирался просвещать девицу на сей счет. Он мог бы подсказать ей, как можно управлять Эшмонтом… но нет: она далеко не глупа, быстро догадается сама.

– Я из тех, на ком женятся из практических соображений, – продолжала рассуждать Олимпия. – Чтобы вела дом, брала на себя за все ответственность, произвела наследника и еще несколько – про запас, когда все остальное неважно.

– Эшмонт так не считает.

Она отвернулась к окошку кареты.

– Но з-знаете ли вы… – Слезы опять потекли по ее щекам. – У нас тоже было не все гладко: ведь нас должно было быть девятеро, – и папа с мамой очень страдали. Вряд ли Эшмонт сумел бы меня утешить, случись у нас такое. И я знаю, что еще могли сказать Эшмонту в пользу женитьбы: «И никаких сомнений насчет кукушки в гнезде! Нечего и сомневаться – никто и никогда ее даже пальцем не касался».