Очаровательно выглядела юная прелестница Кейт из Кента, племянница Эдварда Бэйтона. Легкая, как туманная дымка, она напоминала яркую эфемерную бабочку. Неплохо смотрелась и черноволосая Марджери Говард, одна из родственниц герцога Норфолка. У нее были короткие пухлые пальцы и пышная грудь. Джоселин приходилась мне кузиной со стороны нашей бёрчерской родни из Эссекса. Она казалась слишком наивной и впечатлительной, кроме того, грех путаться с родственниками.

А вот рядом с лордом Маунтджоем стояла совершенная Персефона.

При виде ее сердце мое исполнилось трепетного благоговения. Клянусь, у меня сразу же мелькнула мысль о дочери Зевса – когда я прочел этот славный греческий миф, то именно такой представлял себе его героиню, розовощекую деву с золотисто-рыжими кудрями, в простой белой тунике. Собирая цветы и играя на речном берегу, она вела беспечную, блаженную жизнь… и в то же время бессознательно пробудила вожделение в притаившемся боге подземного мира.

Я пригласил ее на танец. Танцевала она поистине как дитя, исполненное безотчетной радостной чувственности. Необузданное сладострастие… Да, я вожделел утех плоти, которые могла бы подарить любвеобильная наложница. И мне показалось, что она способна полностью отдаться нахлынувшей страсти. Я возжелал ее так отчаянно, что мое тело буквально задрожало. Сейчас, сейчас, я не мог ждать больше ни часа… однако надо было вести бал, менять партнеров, собеседников, выслушивать прощальные слова отбывающих гостей, созерцая постепенное угасание множества свечей…

– А вы, милая госпожа, хорошо танцуете, – проворковал я. – Возможно, вы согласитесь потанцевать со мной в иной обстановке?

Полный абсурд! Я не знал, как поступают в подобных случаях, что говорят. Вот Брэндон, известный сластолюбец, собаку съел в этом деле. Я же оставался несведущим юнцом.

Она лукаво взглянула на меня:

– В любой момент, когда вам будет угодно.

– Тогда нынче же ночью.

Достаточно ли определенно я выразился? Что, интересно, сказал бы Брэндон на моем месте?

– Я должна уехать вместе с дядюшкой, – нерешительно пролепетала красотка.

И внезапно я сообразил: она, так же как я, неопытна в искусстве и правилах флирта. Неужели она не понимает, что ее родич подчиняется мне?

– А кто ваш дядюшка?

– Уильям Блаунт, лорд Маунтджой.

Казначей Екатерины! Приятель Эразма и прочих светочей науки! М-да, более неподходящей особы не сыщешь. Но она была столь соблазнительной. Мог ли я отказаться от нее?

– Ах, Маунтджой! – Я взмахнул рукой с самым небрежным и величественным видом. – И как же вас зовут?

Но прежде чем она назвала свое имя, я вспомнил его и произнес про себя.

– Бесси Блаунт, ваша милость.

– Вы научились танцевать, – мягко заметил я. – А также полюбили придворную жизнь. Я рад, что вы не спрятали свою красоту в Линкольншире.

– Я тоже, ваша милость. Хотя до сих пор… сомневалась, вправе ли остаться…

Вот как все просто разрешилось. Вмиг стало ясно, что подразумевают вопросы и ответы, кивки и улыбки. Обещание счастливого будущего сладко манило нас.

О, неужели этот бал никогда не закончится?

Впрочем, я даже не представлял, где мы сможем остаться вдвоем. Бывалый распутник наверняка подготовил бы тайную келью для импровизированного свидания. У меня ничего такого не было. В королевских покоях не приходилось искать уединения. Чтобы попасть в мою опочивальню, потребовалось бы встревожить по крайней мере два десятка бдительных придворных. Одно дело, когда я возвращался к себе с законной супругой. А как избежать встречи с ненужными свидетелями сейчас? Этот вопрос стал источником моего крайнего замешательства.