– У вас уже представление? – спрашиваю я.

Папа качает головой:

– Нет, до представления ещё далеко. Но у художника-постановщика есть несколько особых пожеланий к гриму, и мы хотели сегодня вечером обсудить их за кружкой пива. В общем, ты как, Смарт-младший? Может, лучше проведёшь вечер в дамском обществе, чем один перед телевизором?

– Ой, да я прекрасно могу и один посидеть, – пытаюсь я отшить Хильду с её приглашением.

– Генри, я буду очень рада, если ты придёшь! – говорит Хильда, сияя улыбкой нам с папой. Господи, вот упёртая! Интересно почему – на самом деле она же меня терпеть не может.

– Ну же, Смарт-младший, ты ведь обычно вовсе не такой застенчивый!

Папа ободряюще похлопывает меня по плечу. Я закатываю глаза. Видно, от ужина с Хильдой и ее тётушками мне не отвертеться.

– Ладно, если уж ты так хочешь… – бормочу я с самым недовольным видом. Пусть не думает, что я сам этого хочу!

– Прекрасно! – ловко игнорирует моё недовольство папа. – Тогда после ужина меня не жди. Я наверняка вернусь поздно. Ложись сразу спать, увидимся за завтраком!

После ужина сразу спать?! Я ведь уже не младенец! Но я не успеваю что-нибудь возразить, как папа в прекрасном расположении духа исчезает в направлении ванной комнаты. Очевидно, перед встречей он собирается ещё принять душ. Вздохнув, я оборачиваюсь к Хильде.

– Во сколько у вас ужин? – интересуюсь я.

Она пожимает плечами:

– Просто спустись в семь часов в большую кухню. – Она разворачивается и без лишних слов выходит из комнаты. Резкая и невозмутимая, как всегда. Представляю себе, что это будет за вечерок!

– Генрих, мой мальчик! Как чудесно, что ты принял наше приглашение! Мы давно мечтали познакомиться с тобой, – приветствует меня госпожа Урдман в большой кухне-столовой на первом этаже «Ясеня». Седая, с морщинистой кожей и высоко поднятыми плечами, над которыми торчит тощая шея, она очень напоминает мне черепаху.

– Генри. Его зовут Генри, тётя Урди, – поправляет её Хильда.

Но пожилая дама, мягко улыбаясь, лишь качает головой:

– Когда-то я знавала одного Генриха, мой мальчик. У него не было детей, не было наследника. Подарить их ему не смог даже его бог. – Она хихикает. – Мы этого не хотели! – Глаза её начинают сверкать, она кивает обеим сёстрам, уже сидящим за столом. Если те и понимают что-то в этом странном высказывании, то вида, по крайней мере, не подают.

Госпожа Вердан-Димитровски встаёт и подходит ко мне. Только сейчас я замечаю, что она, видимо, значительно моложе своей сестры, госпожи Урдман. У неё густые светлые волосы с лёгкой рыжиной, вокруг глаз морщинки от частого смеха. Думаю, она примерно одного возраста с моей учительницей истории миссис Спайкс, к сорокалетию которой мы в прошлом году подготовили маленький спектакль. Очень странно, ведь до этой минуты я мог бы поклясться, что госпожа Вердан-Димитровски дама почтенного возраста. Но, вероятно, я просто никогда как следует не приглядывался.

– Привет, Генри! – Она ласково улыбается мне. – Я рада, что Хильда привела тебя к нам. С гостями ужинать как-то веселее. – Повернувшись к столу, она указывает на пустое место рядом с госпожой Скульдмёллер. – Садись рядом с моей сестрой.

– Большое спасибо, госпожа Вердан-Димитровски, – учтиво отвечаю я.

– Ах, называй меня просто Вера! – откликается она, направляясь к столу.

Я иду следом. Там меня ожидает следующий сюрприз – и я чуть не теряю дар речи: госпожа Скульдмёллер тоже не такая старая, как я думал. Она гораздо моложе. То есть НАМНОГО моложе. Если быть точным, она вряд ли старше, чем студентка. Или старшеклассница. Каштановые волосы до подбородка, ни единой морщинки, на ней джинсы и футболка – несомненно, госпоже Скульдмёллер самое большее двадцать с небольшим. Вот только как такое может быть? Мне что, срочно нужны очки?!