– О себе? – переспросила я.

– Я сказал что-то неприличное? – удивился Шаповалов.

– Да нет. Но эти сведения разглашению не подлежат, – с улыбкой сказала я. Я уже овладела собой и решила вести себя в духе светской дамы: быть легкой, искрящейся, с чувством юмора.

– Почему? В вашей биографии есть темные пятна?

Я рассмеялась:

– Упаси боже! А может быть, лучше вы расскажете о себе, – перевела я тему.

Шаповалов слегка прищурился:

– А вы хорошо парируете.

– Научилась.

Нам принесли еду.

– Я родился в маленьком поселке Приморского края и мальчишкой мечтал стать капитаном. Но умер отец, мне пришлось учиться и работать, помогать матери растить двух младших сестренок. Потом я занялся коммерцией. Начинал с маленького предприятия автосервиса, мы основали его на паях с приятелем. Потом прикупили еще два таких же. Так и расширялись… Не думаю, что вам интересны подробности. – Тон его был дружеским, словно мы были знакомы тысячу лет и встретились после недолгого перерыва.

К чему он мне это рассказывает, пронеслось в моей голове. И главное – зачем?

Шаповалов будто прочитал мои мысли:

– Вам, наверное, совершенно неинтересно, о чем я рассказываю. Вы про себя думаете: зачем все это говорится?

Я смутилась: все-таки показаться невежливой мне не хотелось.

– Ничуть, – сказала я с преувеличенной бодростью. – Всегда любопытно: как люди выходят в люди? Простите за каламбур.

– Ничего страшного. Вашу мысль я понял, – он кивнул мне и принялся за еду.

Мы ели молча, но я все равно всей шкурой ощущала присутствие этого человека, словно от него протянулись ко мне некие невидимые нити. И… я боялась поднять на него глаза, что мне вообще-то несвойственно. Я чувствовала себя нашкодившей школьницей, которая боится наказания за свой хулиганский поступок. Не очень-то уютное чувство!

Я почти залпом выпила кофе, мне хотелось избавиться от присутствия этого человека и поскорее оказаться дома – на своей безопасной территории; дома, где все так привычно, надежно и… спокойно. А этот шумный мужчина невольно внушал мне чувство тревоги и нервного беспокойства. Я сама не знала, откуда оно взялось, это чувство, но, очевидно, неспроста.

– Вы сбегаете?

– Что? – я подняла на него взгляд. Светло-карие его глаза смотрели на меня в упор. – Не поняла, что вы сказали?

– У меня такое ощущение, что вы сбегаете от меня…

Я досчитала про себя до трех, чтобы успокоить дыхание.

– У меня просто вчера был очень напряженный день, конец рабочей недели, а сегодня – это внеплановое задание. Я просто устала и хочу поскорее оказаться дома. Мне предстоит еще поездка к матери, а у нее трудный характер…

– К матери?

Я закусила губу: зачем я это сказала? Получается, тем самым я невольно выдала себя. Кому охота слушать разговоры о чьих-то семейных дрязгах? И что он теперь обо мне подумает? И тут я рассердилась на саму себя: какая мне разница, что он подумает! Кто он такой? Я вижу его всего второй раз в жизни, и при этом первый – не в счет. Он облил меня грязью и преспокойно уехал, даже не потрудившись извиниться! Это его прекрасно характеризует: вот какой он тип – наглый и самодовольный. И еще Васильев с этим заданием – на фиг мне все это!!!

– У вас проблемы с матерью?

– Что вы! Какие там проблемы… Все нормально, – ощетинилась я. – Мне пора… К сожалению.

Я встала со стула и отодвинула его от стола.

– Вы даже не попросили счет.

– Ах да! – вспыхнула я. – Простите… сейчас я заплачу.

– Да бросьте. Терпеть не могу феминисток. Заплачу сам, не волнуйтесь.

– А я вам позже отдам деньги…

– Без комментариев!

Я кивнула Шаповалову: