Прелестные заплаканные глаза молодой женщины смотрели сквозь черный креп на Путилина.

– Мужа… Я потеряла мужа, моего дорогого мужа.

Она заломила в отчаянии руки и, поддерживаемая каким-то почтенным седым господином, вошла в вагон 1-го класса.

– Третий звонок, – отдал приказ начальник станции.

– Со святыми упоко-о-ой… – грянули певчие под звуки станционного дребезжащего колокола.

Поезд медленно тронулся.

Я еще никогда не видел моего друга в таком странном состоянии духа, как тогда, когда мы возвращались в экипаже с вокзала. Моментами он казался темнее тучи; моментами – лицо его освещалось довольной улыбкой. За всю поездку он не проронил ни слова.

Только тогда, когда экипаж свернул в какой-то переулок неподалеку от управления сыскной полиции, он обратился ко мне:

– Сегодняшний вечер и сегодняшняя ночь должны кое-что прояснить. Если ты хочешь присутствовать при всех перипетиях моей решительной борьбы с этим дьяволом, то приезжай часов в семь ко мне в управление. Я ожидаю важные донесения.

Сделав несколько визитов к больным, наскоро переодевшись и закусив, ровно в семь часов вечера я входил в служебный кабинет моего друга.

– Ну, что?

– Пока ничего… – мрачно ответил Путилин.

Чтобы скоротать время, мы беседовали о некоторых случаях из криминальной жизни Парижа.

– Депеша! – вытянулся курьер перед Путилиным.

Путилин нервно вырвал ее из рук курьера.

– Проклятие! – вскричал он.

«Мы напали на ложный след. Черный чемодан не принадлежит Домбровскому. Жду ваших распоряжений», – было написано в телеграмме.

Путилин черкнул на листе бумаги:

«Следуйте дальше, вплоть до Москвы».

Беседа наша прервалась.

Путилин сидел в глубокой задумчивости. Вдруг он вскочил с места и с остервенением забегал по кабинету.

– Дурак! болван! старый осел! прозевал! прозевал! – восклицал он.

Путилин, казалось, готов был вырвать все свои волосы. Он – мой дорогой, всегда уравновешенный друг – был страшен. Я невольно вскочил и бросился к нему:

– Ради бога, что с тобой?! Что случилось?

– Случилось то, что мы с тобой действительно проводили Домбровского. Я даже с ним, представь, раскланялся.

– Так почему же ты его не арестовал?

Путилин не слушал меня. Быстрым росчерком он набросал несколько слов на бумаге.

– Депешу, скорее отправлять! Постойте, вот вторая! Да стойте, черт вас возьми, вот третья!

Я ровно ничего не понимал, у меня, каюсь, даже мелькнула мысль: не сошел ли с ума мой гениальный ДРУГ.

– Скорее ко мне Юзефовича.

Через несколько секунд в кабинет вошел маленький, юркий человечек. Путилин что-то шепнул ему на ухо.

– Когда это нужно?

– Да часа через два, три.

Мы опять остались вдвоем; человек исчез.

Путилин подошел ко мне и, опустив руку на плечо, грустно проговорил:

– Я посрамлен. Гениальный мошенник сыграл со мной поразительную шутку. Он одел мне на голову дурацкий колпак. Но помни, я обязательно возьму реванш. А теперь я тебе вот что скажу: содержание тех телеграмм, которые я сейчас получу, мне известны.

Прошло несколько минут.

Я, страшно заинтригованный, весь обратился во внимание.

– Депеша! – опять вытянулся перед Путилиным курьер.

– Им подай! – приказал Путилин. – Ну, докториус, вскрывай и читай!

«Начальнику сыскной полиции, его превосходительству Путилину. Сим доношу, что следовавшая за покойником дама в трауре бесследно исчезла из вагона 1-го класса, в котором ехала. Осталось несколько забытых ею вещей. Куда делась – неизвестно.

Начальник станции Z. и агент X.».

Телеграмма была отправлена со станции Боровенки. Время получения – 10 час. 38 мин. вечера.