Я махнула рукой. Кофеварку я запустила в Вадика. К слову, покупал ее он, так что я не жалею. А вот он жалеет однозначно. В него я не попала, конечно, но зато и кофеварки у него не будет.

Когда я умяла яичницу и, вытянув ноги, занялась кофе, Юлька вытащила из сумки местный журнал. Я не удивилась: Юлька вела в нем колонку, – потому вполне могла таскать с собой. Только вот обсуждать ее статью у меня не было сейчас никакого желания. Как и читать.

Но ей, конечно, было все равно, потому что, пролистав журнал, она положила его передо мной. Я сделала непонимающее лицо. Она зыркнула, вздохнув, я взяла журнал.

– Ну и что я должна понять? – спросила ее через полминуты. – Тут интервью, и журналистка какая-то Милованова, это же не ты.

– Рада, что моим статьям ты отдаешь предпочтение, – хмыкнула Юлька. – Что скажешь?

– О статье? слушай, критик из меня так себе.

Она закатила глаза.

– О мужике что скажешь! С которым интервью.

Поморгав, я снова опустила глаза в статью. С фотографии на меня смотрел молодой мужчина около тридцати, темные кучерявые волосы, серьезный взгляд, грубые черты лица, зато губы пухлые и четко очерченные, таким даже девушка позавидовать может.

– Ну мужик… как мужик. На любительницу.

– Иногда ты такая бестолковая, – хмыкнула Юлька, откусывая от кубика рахат-лукума. Откуда она его взяла, тоже с собой принесла, что ли? У меня шаром покати.

– Ну извини, у меня вообще-то личная драма, – сделала я акцент на последнем слове.

Юлька поперхнулась и стала кашлять, за чем я наблюдала с некоторым злорадством. Нечего было меня бестолковой называть. Не то чтобы я обиделась… За двадцать шесть лет привыкла. Ну бестолковая. Зато красивая. Тут я вспомнила, что никакая красота не помогла мне удержать Вадика и снова приготовилась плакать.

– Не смей слюни пускать в кофе, – запретила Юлька, предчувствуя мой порыв, пришлось трагично шмыгнуть носом. – Значит так, Ева, вот что я тебе скажу. пора уже заканчивать эти страдания юного Вертера.

– Кого? – вскинула я брови.

Она только отмахнулась.

– Будем откровенны, твой Вадик на самом деле не лучший экземпляр. Во-первых, далеко не красавец. Во-вторых, умом тоже не блещет.

“А кто тут блещет”? – подумала я, но придержала слова при себе.

– В-третьих, – продолжала вещать Юлька. – За столько лет на телевидении он так и не добился никакой другой должности. Механик! Ну подумай сама, на кой ляд тебе, дочке банкира, механик?

Я подозрительно уставилась на нее.

– Только не говори, что дочке банкира нужен вот этот кудрявый и страшненький! – ткнула я ногтем прямо в нос парню с фотографии, умудрившись порвать.

– Ты хотя бы знаешь, кто это?

– И знать не хочу. Я Вадика люблю!

– Дура ты. Ты вот его любишь, страдаешь, бросила такую работу: ведущей на телевидении! А он в это время в ус не дует вместе со своей новой бабой.

– Ты жестокая, – заявила я, хотела уйти на балкон, но передумала, вспомнив о внезапном похолодании.

В итоге, потоптавшись на месте, села обратно на стул. Распрямив сморщенный нос на фото, стала читать статью. Не столько из интереса, сколько чтобы не видеть насмешливый Юлькин взгляд.

Почти сразу я захихикала, не удержавшись.

– Серьезно? – посмотрела на Юльку. – Его зовут Росцислав Ястржембский?

– А что смешного? Нормальное польское имя.

– А я что, вчера уснула в России, а проснулась в Польше?

– Это он уснул в Польше, а проснулся в России. Точнее, переехал несколько лет назад после смерти отца. У него мать русская, вот он и решил сюда перебраться. А вообще зря нос воротишь, дурища. Знаешь, кто этот Ястр… – тут она сама запнулась, а я ядовито подсказала: