– Откуда она тут взялась?

– Она тут живет.

Я ахнула.

– И еще говорили, что не ловелас! Два дня в городе, а у вас уже с женщиной сложные отношения.

– Мы были знакомы раньше, – терпеливо пояснил пан. – Долгая история, совершенно вам не нужная.

– Вы хотите, чтобы она приревновала? – догадалась я. – Типа увидит вас в объятиях другой, и ее перекосит.

– Пусть будет так.

Пусть будет? То есть на самом деле не так? Мутно как-то. Хотела снова выглянуть, но пан был на чеку.

– И что вы мне предлагаете? – сложила я руки на груди.

– Выйдем из-за угла, целуясь. Изобразим страсть.

– Я и вы? – нервно хмыкнула я. – Нет, даже не так. Вы и страсть? Ничего не путаете?

– Ева, – пан вдруг понизил голос, сделал шаг вперед, вжав меня в стену здания.

Я напряглась. Он провел пальцами от моего виска к уху, убирая за него выбившуюся прядь волос.

Атмосфера сразу накалилась. Как будто в печку кто-то дровишек подкинул. Пан был как пан, но не совсем тот. Что-то в нем изменилось неуловимо. Взгляд, движения. Сама не знаю, но я застыла на месте, не двигаясь и ничего не говоря.

– Я просто умею держать себя в руках, – губы Росцислава оказались возле моего уха. Дыхание пустило по коже мурашки. Тело завибрировало от низкого голоса, словно сонастроилось с ним. – Даже когда мои мысли на самом деле далеки от работы.

Он оторвался, перевел взгляд на мои губы. Я сглотнула. Взгляд был, ну прямо скажем, более чем откровенный. Даже Вадик так на меня не смотрел. Никогда. Внизу живота что-то заныло.

Что-то явно противоестественное, потому что еще пять минут назад пан Ястржембский и сексуальность это было как-то очень далеко друг от друга. Росцислав проехался по моей нижней губе большим пальцем. Оттянул вниз, и я громко, и опять-таки совершенно противоестественно, выдохнула.

А потом он просто набросился на меня. Сопротивляться было бесполезно. Пан терзал мои губы слишком сладко. Целоваться он умел однозначно. Я даже ненадолго забыла, что мы что-то там изображаем. Обхватила его за плечи, позволила сильнее меня к стене прижать.

Как-то так мы и вывалились из-за угла, я снова оперлась спиной о стену, рука пана слишком вольготно скользнула между полами пальто, легла на мое бедро. Он дернул вверх, и я сильнее вцепилась в мужские плечи. Ну что творится, мамочки мои.

А потом все кончилось. Я стояла, тяжело дыша, в полном непонимании, где я вообще.

Пан потащил меня в сторону гостиницы, но вдруг резко тормознул. Я впечаталась ему в спину, все еще пытаясь прийти в себя. Что это вообще такое? Он прямо… И я… А он… Ну просто с ума сойти.

– Отлично сыграно, Ева, – шепнул мне пан, когда я все-таки сделала шаг в сторону.

Сознание мое наконец прояснилось. Спектакль – вот что это было!

Я сфокусировала взгляд на людях вокруг и расширила глаза. Неподалеку стояла Стервозина Григорьевна собственной персоной! И так на меня смотрела, как будто я тут не с паном, а с Вадиком целуюсь у нее на глазах.

Не думала, видимо, что я так быстро отойду и переключусь. Но потом она перевела взгляд на пана, и я как-то нутром почувствовала, что изумление женщины было не на меня направлено. А на него. А это значит, что…

– Вы что… – начала я, но договорить не успела.

Пан неумолимо сократил расстояние с одной стороны, Стервозина с другой, и мы оказались друг от друга в опасной близости. Я на всякий случай замерла чуть за Ястржембским. Если что, брошу его на амбразуру, не жалко. Он мне никто, хоть и целуется первоклассно.

– Марго, – проговорил пан, она вымучила улыбку, бросив на меня взгляд.

– Смотрю, ты времени даром не теряешь.