Вместо компьютерного монстра, при входе Ткача встретил майор милиции и проводил в гостиную. Журов вместе с тремя своими приятелями уже сидели в центральном холле, завёрнувшись, словно бугристые клумбы, в цветастые простыни. Закусывали чёрной икрой, черпая её общей ложкой из литровой банки. Размазывая по горячей булке, предварительно пропитанной сливочным маслом. Нарезки рыбы, колбас и сыра оставались нетронутыми. Молодые ребята южных кровей расставляли овощи и фрукты.

Журов сидел с краю и легко поднялся навстречу гостю, круглое лопоухое лицо которого, снова, как и в предыдущие встречи, напомнило ему кого-то из знакомых.

– А вот и будущий начальник главного управления пожаловал! – искренне обрадовался он, представляя друзьям Ткача, который прикинувшись смущённым, озирался по сторонам, – прошу любить и жаловать!

Генералы попытались встать.

Самый толстый из них, генерал Минюста Игнатов, стал шарить ногой соскочившие под столом шлёпанцы. Но потом, бросив это безнадёжное дело, опёрся о стол левой рукой, и, оторвав от кожаного дивана свою задницу, протянул правую для приветствия. При этом простынь распахнулась, и он голым круглым животом, покрытым редкими длинными волосами, чуть не опрокинул стол. Смутился. Поздоровавшись, снова плюхнулся на место, запахиваясь.

Сидевший слева на диване долговязый, но с хорошей выправкой, генерал таможенной службы Ефимов Семён Борисович легко вышел из-за стола и протянул Ткачу жилистую загорелую руку.

– Рад Вас видеть в нашей компании произнёс он, блеснув множеством золотых коронок на зубах. Улыбка ещё более состарила его продолговатое лицо, углубив морщины у носа и глаз.

– Хватит тебе улыбаться, – пошутил подошедший руководитель университета МВД Кудашкин Максим Николаевич. Коренастый, невысокого роста с приспущенной простынёй на плечах, оголившей накаченные бицепсы, которыми он хвастливо поигрывал, периодически напрягая.

Он протянул свою мощную клешню, почувствовав как ладонь Ткача, похожа на тесто готовое просочиться сквозь пальцы его дружеского рукопожатия, не рискнул выразить таким образом свою симпатию. Подумав, что молодёжь пошла хилая, сказал:

– Очень рад знакомству!

– Сначала переодеваться, товарищ генерал, – обратился к Ткачу Журов, с улыбкой спасая положение, и жестом пригласил пройти в раздевалку, – Не обращайте внимания, Кудашкин у нас маньяк по тяжестям и ещё по кое-кому!

Проходя коридорами, объяснял:

– Вот здесь один туалет, здесь другой, комната отдыха, ещё одна комната отдыха, бильярдная…

Раздевалки было две. Обставлены одинаково просто: десяток шкафчиков, скамейки с мягкими сиденьями, на стенках – зеркала, тумбочки со стопками банных полотенец и простынями. Тут же у входа как на параде выстроились по ранжиру резиновые шлёпки.

– Это – женская, – сказал Журов, – а нам сюда.

И завёл Ткача в раздевалку, где чувствовалось, что порядок уже нарушен.

– Выбирай любой пустой шкафчик и раздевайся, – сказал он, – бери полотенце или простынь, что больше нравится и присоединяйся к нам. После чего вышел, оставив Ткача одного.

Сергей Евгеньевич снял одежду и повесил в шкаф. Одел шлёпанцы.

Посмотрев на себя в зеркало, увидел небольшой, но явно выделяющийся круглый живот, уже начинающий провисать и еле видимый рельеф плечевых мышц. Подумал, что надо бы походить в спортивный зал. Но затем, огорчённо махнув рукой, обернул вокруг себя простынь и направился в гостиную.

Когда все расселись, Журов представил присутствовавших по должностям, а затем предложил выпить.

– За встречу, и знакомство – сказал он, наполнив рюмки и, обернувшись к Ткачу, добавил, – опоздание прощается только в первый раз!