Публика была в полном восторге, устроив по окончании представления столь бурную и продолжительную овацию, что хлебосольный хозяин высказал вслух все свои опасения за целостность антуража.

– Ах, моя Терпсихора! Несравненная! – На выходе из театра Давыдов подловил-таки свою пассию, томно поцеловав ручку. – Ты нынче прекрасно танцевала, ма бель! Впрочем, как и всегда. О! Я так надеюсь на нашу скорую встречу, так…

– Ах, Денис Васильевич, вы смущаете бедную девушку, – позволив своему воздыхателю еще раз поцеловать ручку, Танечка округлила свои чудные изумрудно-зеленые очи… Ну ведь бывают же такие! Просто чудо какое-то, поистине – чудо.

– Так мы с вами встретимся? – не отставал Денис. – Скажите же, когда?

– Вы ж сами знаете… – Замедлив шаг, девчонка прищурилась (весь разговор уже проходил в саду, на аллее). – Не так важно – когда, как – где.

Действительно, этот вопрос встал весьма остро. Похоже, Танечка была готова встретиться с Денисом тет-а-тет, но в самом-то деле – где? Пригласить юную балерину домой, на Пречистенку, по тем временам считалось бы верхом неприличия. Все московское общество, весь свет непременно осудил бы не только самого Дениса Васильевич, но и его сестру – по сути-то она нынче и была хозяйкой городского особняка Давыдовых. Конечно же этого молодой человек не хотел. Но и терять Танечку… И так уже голову из-за нее потерял!

Тем более, кстати говоря, у танцовщицы нужно было кое-что выспросить. Этак ненавязчиво, аккуратно…

– А может быть, на природе? – Вот она, поистине спасительная мысль! – В самом деле, ма шер, пуркуа бы и не па? Смотрите же, какие чудесные погоды стоят. У меня коляска, поехали на прогулку… Устроили бы пикник на берегу какой-нибудь речки, искупались бы…

– Говорите, на речке? – Пышные ресницы дрогнули, глаза сверкнули изумрудом. – Ах, Денис Васильевич, честно сказать, я бы со всей радостью…

– Так в чем же дело?

– Боюсь, не отпустят, – опустив глаза, со вздохом призналась девчонка. – Нас ведь, знаете, как здесь стерегут…

Денис Васильевич с досадой покивал головой:

– Да уж знаю. Смотритель ваш, господин Украсов, истинный цербер!

– Э, как вы его! – негромко рассмеялась Танечка. – Вот ж точно цербер. Или… собака на сене! Как у Лопе де Вега, драматурга гишпанского… И сам не… и другим не дает… Ой! – Девушка вдруг сконфузилась и покраснела. – Я, кажется, лишнего наболтала…

– О, нет, нет, что вы! Все правильно, все так и есть. Так когда же, когда? – Давыдов пылал нетерпением, словно совсем юный кадет, типа старого своего знакомца Коленьки Розонтова. Впрочем, тот был не кадет – гусар, да что там! Гусар гусаров! Нынче Коленька где-то в Пруссии… Служит… Да и Денису, по идее, давно надо бы туда… Надо. Да как уехать-то, как? Когда тут такое… такая… Ах, не забыть бы продлить отпуск! И в самом-то деле – не забыть.

Танечка между тем покусала губу:

– Когда? Да по мне – хоть уже завтра. Но… Вы не сказали – где?

– Так на природе же! У речки! – подкрутив усы, напомнил гусар.

Девушка хмыкнула:

– Да поняла, что у речки… Другое волнует – как? Как вы меня вырвете? Ах, ну, право же… Хотя бы на пару часов!

– Сделаем, – истово заверил Денис. – Я… Я придумаю, как… Вот, кстати, вас могут пригласить на… на спектакль…

– Так это – всех.

– Или, скажем, навестить заболевшую маменьку…

– Маменька моя, Денис Васильевич, чтоб вы знали, давно умерла!

– Ох, пардон, пардон, милая Танечка, извините…

– Маменька умерла… – Танечка быстро осмотрелась вокруг, словно бы вдруг задумала какое-то недоброе дело. – А вот тетушка – нет. Она ведь, чай, и заболеть может…