За дверью прятались и подслушивали Егор с Гаврюшей, оба попеременно зевали. Друзья разлеглись на полу и битый час пытались придумать выход из ситуации. Мальчик хмуро потёр засыпающие глаза.

– Гаврюш, что нам сделать? Они никогда не ссорились, а тут вдруг… Я боюсь за бабушку, старенькая она…

– А я больше за папу, – буркнул домовой и задумчиво почесал бородёнку, – ой, не сдержится, ой, посадят ведь, годков на пятнадцать…

– Не понимаю.

Гаврила вздохнул и приподнялся на локте.

– Вырастешь, обженишься, поймёшь. – Тут он резко вскочил и засиял словно звёздочка. – Значит, так… я за ключами, а ты одевайся и бегом к чердаку.

Егор не успел спросить, что за ключ и почему надо бежать к чердаку, как мужичок сгинул. Вдруг сквозь стекло папин силуэт поднялся и вырос.

– А ты что здесь делаешь?! Вы только посмотрите! – воскликнул Вал Валыч нарочито громко. – Ты давно должен быть в постели! Давай-ка я отведу тебя в спальню.

– Может, лучше я?! – с мольбой в голосе предложила мама.

Егор понял, что ему решать, кто будет спасён. Несчастный, усталый Вал Валыч сейчас был копия бездомного пса, которого мальчик время от времени подкармливал на школьном дворе.

– Не беспокойся, мам, – промямлил мальчик, – папа отведёт. Выздоравливай, бабуль!

Отец сопроводил своего спасителя до детской, присел на корточки и с видом заговорщика прошептал:

– Спасибо за понимание, сынок, с меня причитается. Ложись-ка ты спать, хорошо? И я лягу.

Егор молча кивнул и похлопал старшего по плечу. Каждый ушёл к себе.

Первым, что юный полуночник увидел, включив лампочку, было его полное зимнее снаряжение, аккуратно разложенное на кровати: сапожки, штанишки, свитер, пуховик, шарф, варежки и шапка. Вспомнив слова Гаврюши, мальчик понял, что их ждёт приключение. Храброе, чуткое сердце Егора велело не медлить. Он чувствовал себя матёрым десантником перед вылетом на задание. Экипировался он, как и положено десантникам, «пока спичка горит».

Лестница на чердак была продолжением общей лестницы подъезда. Полностью одетый мальчик бесшумно просочился на площадку. В эти мгновения мама включила телевизор, чтобы развлечь Светлану Васильевну, а папа уже сладко храпел. Тихого щелчка двери никто не услышал.

– Эй, Егорка! – позвал шёпотом знакомый голос. – Шевели ногами, скоро наш рейс.

Мальчик и домовой, на груди которого полумесяцем развернулась связка разнокалиберных ключей, встретились у входа на чердак. Старые петли скрипнули, и в нос ударила смесь запахов морозного неба, перьев и чего-то ещё.

Гаврюша закряхтел, сдвинул что-то в темноте и произнёс чудные слова, от которых хотелось чихать. Сделалось вдруг светло и уютно, как будто сотни маленьких мерцающих лампочек вспыхнули и расплылись по чердаку, словно золотые рыбки.

– Ух ты! Светлячки! – Мальчик так и замер с открытым ртом. – А разве букашки не улетают на зиму в тёплые края?

– Мои букашки не улетают, – гордо пояснил домовой, сунул руку за пазуху и вынул золотые механические часы на цепочке. – Опаздываем. Поди-ка сюда, Валентинов сын.

У Егорки глаза разбегались от собранных здесь дивных вещей. Чего он только ни увидел: и чучело взрослого медведя с балалайкой наперевес, и коллекцию подков, подвешенных на гвоздях, и тяжёлый сундук для пиратских сокровищ, и старинные часы с пыльным стеклом, открывающимся для перевода стрелок…

От предчувствия большого приключения сосало под ложечкой. Мальчик забыл про сон и позднее время. Пачкая и без того грязные штаны, домовой плюхнулся на колени и принялся что-то разглядывать на полу у стены.