Нет поместий и графств, где можно было бы «провести пару лет вдали от городской суеты», лениво макая перо в чернильницу и предаваясь воспоминаниям и думам о былом. Если не газета или «ящик», то сети тебя достанут на Гоа или на Южном Полюсе. Где бы ты ни был. Так зачем ждать?! Лучше раньше, чем никогда. Нанесем удар первыми.

Вчера отдадим газетам, их век также краток, как жизнь шелухи, из которой они состоят. В конце концов, кому место на страницах наших книг?

Да, и вот еще что: грязи не будет, ибо к Поэтам грязь не прилипает.

Смех да слезы, а чем еще жить?

Константин Кинчев

К нам в школу приехал Костя Кинчев. Неплохо, да?

У одной девочки, что училась на год младше, мама работала в рок-клубе, и она договорилась с КК о небольшой халтуре. По счастливому стечению обстоятельств моя мама с той женщиной была хорошо знакома и сообщила мне об этом первому в школе.

Конечно, все это не могло случиться, не будь в школе директором не кто иной, как настоящий учитель – Леонид Франциевич Чирица.

Леонид Франциевич был человеком справедливым, интеллигентным и мудрым. Он сколотил вокруг себя команду, в которой людей с мышлением обыденным и стандартным почти не было… Видать так уж положено, чтобы человек интересный был слегка не от мира сего. Но только слегка, конечно, иначе в школе долго не проработаешь. Определенная степень ненормальности – это явный показатель правильного хода вещей.

Леонид Франциевич мог рискнуть, когда дело того стоило. Учителем физкультуры у нас был Дим Димыч, человек, побывавший в местах не столь отдаленных (как часто бывало, ни за что). Но человек правильный, а потому вопреки всем законам ленинградской школы времен эпохи застоя Чирица взял его учителем, подставляя себя, но воплощая тем самым справедливость.

Про Чирицу в Веселом Поселке ходило много историй – интересных и непонятных. Но я расскажу только то, что видел сам.

Как-то на уроке политэкономии Чирица вызвал моего друга Хауса к доске.

– К доске пойдет … Русаков, – объявил он своим знаменитым басом.

Хаус не знал вообще ни черта. Просто полный ноль. Но ни один мускул не дрогнул на его лице. Хаус был Игроком с большой буквы. Он всегда шел до конца. Он не колебался и не переминался с ноги на ногу. Четко чеканя шаг, он направился к доске, отбросив в сторону любые сомнения.

– Садись, мальчик! Садись на место! – почти закричал вдруг Леонид Франциевич громовым голосом, словно рок-идол, призывающий к поднятию рук.

Класс замер в ужасе.

– Пять! – еще громче произнес Чирица, ставя в журнал жирную пятерку. – За выход ставлю тебе пять. Молодец! Вижу, что знаешь!

Таким же шагом Хаус прошел на место, хлопая по подставленным ладоням.

Я начинаю путь,

Возможно, в их котлах уже кипит смола,

Возможно, в их вареве ртуть,

Но я начинаю путь.

Константин Кинчев

Последующие дни прошли в диком напряжении и ожидании. Спать и есть я не мог, также как и концентрироваться на домашних заданиях и контрольных.

Наконец, настал день «Х». С утра школа гудела как улей. Атмосфера уже была наэлектризована. Больше всего я опасался отмены – ветер перемен в 1988 был еще скорее легким дуновением, нежели всесокрушающим штормом.

Все скинулись, кажется копеек по двадцать.

Ситуация усугублялась тем, что за пару месяцев до того и вышла знаменитая статейка «Алиса с косой челкой», согласно которой Костя кричал на концерте в «Юбилейном» фашистские лозунги. То есть жареным пахло по-настоящему. Режим хоть и скрипел, но болезненно огрызался.

Занятия в тот день тянулись бесконечно долго. Последний урок высидеть было уже невозможно, я ерзал как на иголках, и каждая секунда шла за вечность.