– Ну-ну, не болей боле, – пряча глаза, отмахивается няня и останавливает меня, – да иди уж, иди. Я сама тут приберу, – говорит она, видя, что я собираюсь кажется заправлять постель. – Та-ам ваши все уже, давно ждут.

Опять едем. Дремлем, раскачиваясь в такт движению машины. Автобус – всё тот же пазик-тазик – бодро и весело катит по ярко освещённой солнцем просёлочной дороге. Наши женщины сидят впереди, на капоте и на переднем боковом месте кондуктора, греются. Конечно, там мотор, там для них теплее. Затем, на первых рядах, разместились мы, мужчины, и дальше, всё остальное пространство автобуса битком забито ящиками с аппаратурой, инструментами, колонками в футлярах и чехлах, кофрами, чемоданами и разноразмерными сумками. Всё строго на учёте, всё на своих привычных местах, всё в полном порядке. Мы немножко все отдохнули. Даже хорошо отдохнули, – особенно я. Расслабились. Один концерт для нас, это мелочь, это не работа. Сейчас сидим дремлем. Женщины о чём-то шепчутся между собой. Водитель, совершенно трезвый, видимо хорошо выспался, поглядывая на нас, чему-то улыбается. Мы, артисты, не понятный ему народ, одиннадцать человек, закутанные в огромные шубы, толстые дублёнки, неимоверных размеров серые подшитые валенки – Алексеич, наш администратор, где-то расстарался – шапки ушанки, и просто шляпы, мотаемся зачем-то по-читинской области, в такую-то холодрыгу, веселим народ. Чудные какие-то… На концерте он, конечно, был, всё видел и слышал. Хорошо поют, красивые все, конферансье весёлый, здорово пародирует… Нет, действительно, всё здорово, что там говорить… Пусть ещё приезжают, всё веселее с ними… Ещё бы танцы вот играли, совсем бы красота… Я, оглядываясь назад, светло вздыхаю, где-то там, в том посёлке, а это оказывается был санаторий, осталась моя спасительница, няня – Арина Родионовна. Моя волшебница – доктор. Старенькая и добрая няня – Арина Родионовна. Здоровья тебе и счастья.

– Славик, а как зовут-то ту бабушку, твою спасительницу?

Все смотрят на меня с любопытством.

Как, как… а я и не знаю, я и не спросил её в спешке… не узнал. Вот балда!.. Действительно балда! Уши, чувствую, заалели, как на том воре шапка… сейчас запахнет дымом.

– Арина Родионовна, её зовут, – выкручиваюсь, пряча глаза.

– Серьёзно, Арина Родионовна? – недоверчиво переспрашивает Ляля.

– Это как у Пушкина, что ли? – вспоминает Тамара.

– Угу. – Продолжаю нагло врать.

– Ты смотри какое совпадение, – качает головой Гизо.

– Бывает, – солидно поддакивает Колпачок.

– А что, мало ли хороших людей у нас на Руси, а? – выпятив грудь, как Илья-Муромец, риторически спрашивает Ара, глядя на Томочку. – Чай, не перевелись ещё!..

– Ладно тебе, хвастать!.. – Томочка счастливо улыбается, вспоминая прошедшую сладостную ночь, и опускает головку ему на грудь. – Никита Селянинович, ты мой.

Всем сейчас весело, все улыбаются.

А мне грустно: я к ним, к хорошим людям, точно не отношусь. Это факт. Мне стыдно. Мне действительно стыдно. Я ведь даже имя её не спросил, доктора моего. Ох, как нехорошо получилось, не по-людски как-то. Стыдно мне. Как же быть, как же всё исправить? Ну не назад же возвращаться… Может, записку отправить?.. письмо?.. Может, телеграмму?.. Вот, точно, телеграмму, телеграмму. Надо послать ей срочную телеграмму! Пожелать здоровья, счастья, поблагодарить её, и всё такое прочее.

– А давайте мы ей, – внимательно глядя на меня, предлагает, вдруг, Олег Поляков, Олежек, наш конферансье, – Арине Родионовне этой, отправим приветственную телеграмму от всего нашего коллектива, а? Поблагодарим за помощь в выздоровлении нашего Славика, пожелаем ей всего самого наилучшего… а? Если б не она… – Олег разводит руками, – увы, кто знает! Ей, наверняка понравится! Хор-рошая мысль, а, Славик, как думаешь, правильная, нет?