чем когда читаешь их потом.
* * *
Не осуждай меня, Всевышний,
Тебе навряд ли сверху внятно,
как по душе от рюмки лишней
тепло струится благодатно.
* * *
Жил бы да жил, не тужа ни о чем,
портит пустяк мой покой:
деньги ко мне притекают ручьем,
а утекают – рекой.
* * *
Любую стадную коммуну
вершит естественный финал:
трибун восходит на трибуну,
провозглашая трибунал.
* * *
Не зря мои старанья так упорны:
стишки мои похожи, что не странно,
законченным изяществом их формы —
на катышки козла или барана.
* * *
Вот чудо: из гибельной мглы
бежишь от позора и муки,
а в сердце осколок иглы
вонзается болью разлуки.
* * *
Ни в чем и ни в ком не уверен,
сбивается смертный в гурты,
колебля меж Богом и зверем
повадки свои и черты.
* * *
Добро, набравши высоту,
зла непременно достигает,
а тьма рождает красоту
и свету родственно мигает.
* * *
Как начинается служение?
Совсем не в умственном решении.
А просто душу мучит жжение
и отпускает при служении.
* * *
Мягчайшим расстилаются ковром,
полны великодушия и жалости,
любовью одержимы и добром
убийцы, отошедшие по старости.
* * *
Судьба то бьет нас, то голубит,
но вянет вмиг от нашей скуки:
фортуна – женщина и любит,
чтоб к ней прикладывали руки.
* * *
В моде нынче – милая естественность
полной слепоты и неготовности,
знание – жестокая ответственность,
а наивность – паспорт невиновности.
* * *
В нас много раскрывается у края
и нового мы много узнаем
в года, когда является вторая
граница бытия с небытием.
* * *
Если б еще бабы не рожали —
полный наступил бы перекур;
так уже бедняжки возмужали,
что под юбку лезут к мужику.
* * *
В период войн и революции
не отсидеться в хате с края —
мы даже чай гоняем с блюдца,
кому-то на руку играя.
* * *
Душа летит в чистилище из морга,
с печалью выселяясь на чердак:
создавши мир, Бог умер от восторга,
успев лишь на земле открыть бардак.
* * *
Еврейский дух силен в компоте
духовных помыслов и тем,
но больше нас – без крайней плоти
и крайне плотских вместе с тем.
* * *
В тот час, когда Всевышний Судия,
увидев, как безоблачно я счастлив,
долил мне слез в кастрюлю бытия,
день был угрюм, неярок и ненастлив.
Горел тупой азарт во всех глазах,
толпа ногами яростно сучила,
моя кастрюля стыла в небесах,
и радость в ней слегка уже горчила.
* * *
Себя отделив от скотины,
свой дух охраняя и честь,
мы живы не хлебом единым —
но только покуда он есть.
* * *
Злые гении природы
над Россией вьются тучей,
манит их под наши своды
запах выпивки могучий.
* * *
Бутылка стоит истуканом,
свой замысел пряча на дне:
пожертвовав душу стаканам,
теплом возродиться во мне.
* * *
Смотрю косым на правду взглядом,
боюсь ее почти всегда:
от правды часто веет смрадом
доноса, сыска и суда.
* * *
Что-то поломалось на Руси
в самой глубине ее основ:
дети еще только пороси.,
а уже ухватка кабанов.
* * *
Какой выразительной пластики в лицах
добилась природа, колдуя над ликом:
такое под утро однажды приснится —
и в липком поту просыпаешься с криком.
* * *
Еще я имею секреты
и глазом скольжу по ногам,
но дым от моей сигареты
уже безопасен для дам.
* * *
Мир запутан и таинственен,
все в нем смутно и темно,
и дороги к чистой истине
пролегают сквозь гавно.
* * *
Соль услады слабаков,
тонкий звук на ножках хилых —
на пространстве всех веков
смех никто убить не в силах.
* * *
В житейскую залипнув паутину,
не думая о долге перед вечностью,
ищу я золотую середину
меж ленью, похуизмом и беспечностью.
* * *
Знать важно – с кем, важны последствия,
а также степень соответствия,
когда учтен весь этот ряд,
то ебля – вовсе не разврат.
* * *
Если в бабе много чувства
и манерная манера,
в голове ее – капуста
с кочерыжкой в виде хера.