За эту неделю Селим уже трижды виделся с отцом. Киюзем надеялась, что сын произведет положительное впечатление на султана, и ее надежды полностью оправдались. Правда, в первую минуту со стороны обоих была заметна некоторая неловкость, ибо отец и сын, в сущности, совсем не знали друг друга. Чувствуя затянувшуюся паузу, Селим сказал, что пишет стихи. Баязет тут же оживился, в глазах его блеснули искорки неподдельного интереса. Он и сам увлекался поэзией. Отец и сын разговорились, и стало ясно – несмотря на двадцать пять лет, что они не виделись, эти два человека подружатся.

Селим повстречался и со своим старшим братом, который также прибыл в столицу на торжества. Ахмед к тому времени уже здорово накачался запрещенным Кораном вином и в ответ на низкий приветственный поклон Селима смерил младшего брата долгим подозрительным взглядом:

– Отец оказывает тебе большую честь, назначив этот праздник.

– Это честь не мне, а моей покойной матери.

– Я наследник!

– Воля отца для меня закон, брат.

– Моя мать постоянно говорит, что ты хочешь украсть мой трон, но я отвечаю, что она ошибается. – С этими словами Ахмед осушил свой кубок.

Селим улыбнулся.

– Я не собираюсь красть твой трон, брат, – проговорил он, а про себя подумал: «Болван! У тебя нет никакого трона и никогда не будет!»

В один из дней ага кизляр отвел Селима в потайную комнату в Эски-серале, откуда открывался вид на женские бани. Никогда прежде молодому принцу не случалось видеть так много женщин вместе. К тому же обнаженных.

– Сколько их всего у моего отца? – спросил он, не отрывая глаз от захватывающего зрелища.

– В настоящий момент около трехсот, – ответил Хаджи-бей. – Но среди них лишь сто десять являются гедиклис. Три кадины, пять икбал и порядка десятка гюздэ. Остальные просто служанки.

Принц не ответил, а ага кизляр понимающе хмыкнул. Несмотря на то что ему так и не суждено было стать мужчиной, он знал толк в женщинах и слыл знатоком женских прелестей. Под его строгим надзором лишь самые красивые и изящные представительницы прекрасной половины человечества готовились в султанские гедиклис.

Хаджи-бей и принц Селим несколько минут молча наблюдали за тем, что происходило перед их глазами.

Бани были сложены из бледно-розового мрамора и имели куполовидную крышу из розового стекла. Вдоль стен с разными интервалами помещались изящные ниши, откуда золотистыми фонтанчиками била холодная и горячая вода. В центре зала на мраморных прямоугольных плитах женщины сидели, отдыхали, здесь им делали массаж. Сегодня в банях наблюдалось поистине вавилонское столпотворение. Селим был захвачен красотой и разнообразием зрелища. Здесь были смуглые испанки и марокканки, уроженки Прованса и Италии с кожей, отливавшей золотом, кофейного цвета египтянки, молочно-белые гречанки и черкешенки, черные рабыни из африканской Нубии…

Через какое-то время бани опустели и в них осталось лишь около десятка девушек. Затем двери открылись, и в бани в сопровождении еще нескольких красавиц вошла женщина, при взгляде на которую Селим вздрогнул.

– Госпожа Рефет, – проговорил ага.

Принц был явно смущен.

– Никак не могу привыкнуть к тому, что она и моя мать – двойняшки, – шепнул он. – Похожи как две капли воды.

– Не совсем так, – возразил Хаджи-бей. – У твоей матери была очаровательная родинка, которая отличала ее от Рефет. Но я привел тебя сюда не для того, чтобы ты смотрел на свою тетушку. Она надзирает за тремя девушками, которых я обещал подыскать тебе. Попробуй-ка угадать их среди остальных.

Селим стал разглядывать обнаженных женщин. Первой его внимание привлекла высокая девушка с золотистой кожей и раскосыми глазами, которая расплетала длинную и черную как смоль косу.