А вот я мог бы догадаться и пораньше.

В центре поселка снова захлопали выстрелы, закричали раненые, заголосили женщины… Мы же просто шли по улице, методично прочесывая каждый двор и гоня местных перед собой.

В доме слева, куда только что вошли «штурмовики», зазвенело стекло, послышался грохот, крики и мат, а потом целый пролет ветхого забора рухнул, и на улицу, бешено озираясь, выскочил голый по пояс мужик с АКСУ в руках. Увидев нас, он оскалился, вскинул оружие…

Я отреагировал, не думая. Приклад дробовика ткнулся в плечо, палец рванул спуск – и полураздетая фигура согнулась пополам, получив тяжелую резиновую пулю в живот. Рухнула на колени – но автомат не выпустила. Я дернул цевье, досылая следующий патрон, и выстрелил еще раз. Мужика швырнуло назад, его оружие с лязгом упало на землю, и из калитки тут же показались «штурмовики».

Один тащил другого, а тот прижимал руку к животу. Сквозь пальцы струилась кровь. Увидев извивающегося цыгана, раненый что-то нечленораздельно прорычал, сунул свободную руку под куртку, выхватил пистолет и почти не целясь выстрелил. Пуля угодила в голову, и тело на земле дернулось и замерло.

– Какого… – Выгнавший из двора новую партию местных бородатый моментально оценил ситуацию, выругался и скомандовал: – В огонь падаль! Быстро! А вы, – бородатый обернулся к нам, – берите раненого и тащите в центр, там найдите медика. Мы почти закончили, справимся без вас. Понятно?

– Да, – буркнул я.

Калитка хлопнула второй раз, и прямо на труп бросилась женщина. Закричала, заголосила, обнимая мертвеца. Передавший нам раненого напарника «штурмовик» что-то прорычал и, шагнув вперед, без замаха ударил женщину ногой в голову. Та вскрикнула и упала.

А я почувствовал, как откуда-то из глубины поднимается холодная ярость.

– Какого хрена?! – Я повернулся к бородатому.

– Заткнись и делай, что говорят! – рявкнул тот. Но, поймав мой взгляд, осекся и продолжил уже спокойнее: – Так надо, боец. С ними нельзя иначе, они по-другому не понимают. Это работа, мужик. Такая же, как и все остальные. Грязная и мерзкая – но кому-то ее нужно делать. А сейчас – бери нашего и тащи его к медику! Быстро!

Я сцепил зубы, пообещав себе припомнить бородатому это его «заткнись», и, подхватив раненого, поспешил вперед. Рядом сопел Камбулат.

– Вовка, это подстава какая-то, – пробурчал он. – Я на такое дерьмо не подписывался.

– Я тоже, – сквозь зубы буркнул я. – Подожди. Разберемся.

На пятачке у «богатых» домов уже собралась целая толпа. Местные, сбившись в кучу, стояли, с ненавистью глядя на окруживших их бойцов с автоматами, несколько человек лежали лицом в землю, сцепив руки на затылке, а вычурно одетый мужчина с длинными волнистыми волосами, тронутыми густой проседью, что-то пытался доказать рослому парню в черной тактической куртке и балаклаве.

– Где медик? – Я вышел к центру площадки. – У нас тут раненый!

– Сюда давай! – позвали от забора.

Я сориентировался, увидев бойца с аптечкой в руках, и поспешил к нему. Тот хлопотал над распростертым на земле телом… А потом выругался и закрыл лежащему глаза. Я скрипнул зубами, с ужасом впиваясь взглядом в мертвеца.

И тут же выдохнул. Не Поплавский, не Корф… И не гардемарин… кажется.

– Что тут у вас?

– Очередь… В упор… – простонал раненый.

– Дерьмо! – Медик рванул молнию на сумке. – Давайте, кладите его сюда. Да аккуратнее, аккуратнее!

Мы с Камбулатом опустили раненого на землю и, переглянувшись, отошли в сторону.

– Ох и встряли мы, Вовка…

– Ладно. Не боись, – бросил я, просто чтобы не молчать. – Прорвемся.