Сначала я разглядел длинные лакированные носы ботинок. Потом брюки из чуть поблескивающей ткани, огромную бляху на ремне и черную рубашку со здоровенным отложным воротником под распахнутой кожаной курткой. Из-под воротника выглядывала массивная золотая цепь, и примерно столько же металла сияло во рту свалившего меня чернявого коротышки, который будто сбежал со съемочной площадки очередного сериала про нелегкую жизнь кочевого народа.

Ситуация выглядела бы забавнее некуда… не будь она настолько поганой. Я валялся на холодных бетонных квадратиках, пытаясь собраться с силами, а Одаренный – между прочим, не ниже шестого ранга – готовился раскатать меня в блин.

Так себе комедия.

– Григорий Ефимович передает вам горячий привет.

Коротышка криво усмехнулся. Воздух вокруг его руки затрепетал и потянулся вверх, обретая форму длинного и чуть изогнутого лезвия. Интересно, это старший Распутин велел прикончить меня тем же способом, что я казнил его кровиночку, или просто так совпало?

– Не трудись, мы с ним еще сами встретимся, – прохрипел я. – Сына убил, внука убил, и до него доберусь.

Одаренный сверкнул глазами, шагнул вперед, замахнулся…

– Владимир!

Испуганный вскрик Алены прозвучал неожиданно – пожалуй, для нас обоих. Коротышка отвлекся всего на миг… Но мне хватило.

Подхватив Даром стоящий позади мусорный контейнер, я изо всех оставшихся сил швырнул его вперед. Посланник Распутина обернулся за миг до того, как металлическая громадина, разогнанная до скорости спортивного болида, впечаталась в него. Неуклюже взмахнул Саблей, пытаясь отвести удар… и с грохотом свалился, исчезая под грудой пустых бутылок, пакетов и скомканных бумажек.

Я вскочил, метнулся вперед, на ходу подбирая автомат, дернул затвор, и, когда коротышка отбросил контейнер, уже стоял над ним.

Длинная очередь практически в упор превратила голову несостоявшегося палача в кровавый фарш, а я все продолжал давить на спуск, пока затвор не лязгнул, становясь на задержку. Отстрелявшись, я зачем-то нащупал в кармане запасной магазин, заменил им опустевший и, только дослав патрон, повернулся к Алене.

Она стояла на крыльце, прижав ладони к побледневшему лицу, и выглядела так, будто никак не могла решить, что делать: плакать, звать на помощь, бежать… или все-таки грохнуться в обморок, как положено барышне благородных кровей.

Неудивительно. Такое не каждый день увидишь.

Приблизившись к Алене, я закинул автомат за спину и приобнял ее, успокаивая.

– Ну все, все. Нервничать будем потом, ладно? – проговорил я, осторожно поглаживая дрожащие плечи. – А сейчас пойдем!

Но торопиться, похоже, было уже некуда. В отдалении послышался вой сирен, и я усмехнулся. Как всегда – прибыли к шапочному разбору.

Почему в этом времени полиция постоянно опаздывает? Что в Пятигорске, что в Ростове, что здесь… Определенно нужно этим заняться в будущем. И я обязательно займусь. Только чуть позже – сейчас есть задачи и поважнее.

Например – разобраться с одним мерзким старикашкой.

Погода испортилась окончательно. Еще по дороге в Петергоф я успел заметить, что с неба потихоньку начинает сыпать, а теперь тучи в темном небе сгустились, снегопад усилился, а потом к нему присоединился еще и ветер, превращая ненавязчивые осадки в самую настоящую метель.

Которая словно пыталась спрятать следы того, что случилось здесь час назад, но почему-то никак не могла. Университетский городок на моих глазах превращался в сугроб, по бетонным плитам внизу стелилась поземка, а в воздухе до сих пор пахло порохом – даже снаружи, хотя воевать мне пришлось в здании физфака. И еще немного – озоном.