А эти оба наверняка имели за плечами по полсотни военных операций и минимум пятый ранг силы, а скорее четвертый. Старшего я, кажется, даже узнал: десять лет назад он служил в гвардии, и на прежнем месте за эти годы наверняка получил бы майора или подполковника.
Серьезные ребята – таких по пустякам гонять не будут. Видимо, дворцовые безопасники засуетились настолько, что ожидали подвоха даже от местных… Ну, или от четырех малоизвестных курсантов Морского корпуса, прибывших на церемонию награждения.
Впрочем, церемонией это было назвать сложно. Обычно такие мероприятия устраивают с помпой, военным оркестром и непременно под прицелом фото- и видеокамер, однако сегодня из Зимнего убрали всех, кого можно, и за дверями Малахитовой гостиной нас ожидали от силы человек десять-двенадцать. Я, разумеется, помнил в лицо и по именам чуть ли не всех, однако интересовала меня примерно половина.
Оля, зачем-то нарядившаяся в темно-синий брючный костюм. Разумовский в парадном кителе, увешанном орденами. И его высокопревосходительство канцлер. Келлер, как и всегда, облачился в штатское, вылил на себя целое ведерко одеколона и суетился. Сначала дернулся было нам навстречу, но тут же вспомнил, что в помещении нет ни единого журналиста, и работать на публику совершенно не обязательно. Впрочем, даже оставаясь рядом с остальными, Келлер все равно умудрялся мельтешить так, что я не сразу заметил за его изрядно раздавшейся в талии фигурой еще одного гостя.
Главного из присутствующих – если не по чину, то по фактическому положению уж точно.
Сиятельный князь Николай Ильич Морозов, как и подобает офицеру, в общей суете не участвовал. Стоял чуть поодаль, подпирая стену широкими тяжелыми плечами. За прошедшие десять лет мой старый знакомый разве что слегка раздался в талии, а в остальном не изменился ничуть: все так же сиял гладкой лысиной и так и не избавился от привычки тайком теребить сросшиеся с бакенбардами могучие седые усы.
Впрочем, нет, было кое-что еще новое – скрещенные фельдмаршальские жезлы под короной на золотых погонах. Прямо как те, что носил в свое время я. Видимо, покойный братец не жадничал и присвоил своему заместителю в Совете безопасности следующий классный чин.
Возможно, сразу после того, как прежний я отправился в некрополь у Александро-Невской лавры.
– Смотри – сам Морозов! – прошипел Камбулат. – Ничего себе!
Из моих товарищей сравнительно свободно себя ощущал только Поплавский. Он то ли уже бывал в Зимнем, то ли умел в любой ситуации иметь невозмутимый и лихой вид матерого вояки – даже блеск орденов и грозных начальственных очей его ничуть не смущал.
– Господа курсанты, – негромко скомандовал Разумовский. – В одну шеренгу – становись!
Мы тут же выстроились по росту. Первым Поплавский, за ним Камбулат, потом я и Корф, рядом с которым тут же встала Оля. Без команды, просто подошла, стуча по паркету каблуками туфель. Видимо, из-за нее весь подобающий в таких случаях военный церемониал и закончился: Разумовский молча кивнул и отошел в сторону, уступая место в центре его высокопревосходительству канцлеру.
– Доброго дня, судари… и сударыня!
Келлер развернулся к Оле и тут же натянул на лицо дежурную улыбку. Так, будто отрабатывал положенное шоу, забыв, что на этот раз вовсе не находится под прицелом фотокамер. Он и раньше не блистал особыми талантами, а за прошедшие десять лет, похоже, научился только кривляться для репортеров, выдавая зазубренные фразы.
Я вдруг подумал, что канцлер – вторая… ну, или по меньшей мере третья по значимости политическая фигура в государстве – чем-то напоминает марионетку. Дорогую, сшитую из отличных материалов, отлаженную до винтика и обретшую запредельное сходство с человеком, но все же способную говорить или двигаться, только когда у нее из интересного места торчит рука.