Но Каратаев к приличному обществу не относился – с того самого момента, как решил предать Корпус, чтобы хоть как-то увеличить шансы выиграть там, где раньше только терял свои жалкие копейки.

– Сколько вы поставили? И на кого?.. Неужели на павлонов? Или на Михайловское училище?.. – Я уселся прямо на стол и сделал вид, будто вспоминаю что-то. – О нет, конечно же. Пажеский корпус!

Каратаев снова дернулся. Да и вообще вел себя так, что даже ребенок бы понял: его высокоблагородие физрук имел глупость залезть в пушок не только рыльцем, но и обеими руками. А то и вообще целиком, и теперь ему оставалось лишь барахтаться, с каждым мгновением закапывая себя еще глубже.

Стороннему зрителю мои театральные выкрутасы в духе Эркюля Пуаро наверняка показались бы забавными, как и сам «детектив», тайна которого не стоила и выеденного яйца. Однако Каратаев уж точно не мог в должной степени оценить иронию судьбы.

– Только наша сборная в этому году сильнее, не так ли? – продолжил я. – Даже без выбывшего Беридзе и остальных – и вы это знаете. Поэтому и решили подстраховаться, чтобы не потерять последние… Триста рублей? Пятьсот? Или, может, тысячу?.. – Я посмотрел Каратаеву прямо в глаза. – За сколько вы продали нас? Сколько стоит честь офицера?

Я сам не заметил, как начал злиться – теперь уже по-настоящему. За шесть с лишним десятков лет прошлой жизни мне не раз приходилось принимать непростые решения. И не всеми я мог гордиться – немало из них были неудачными, некоторые сомнительными, а кое-какие не просто подходили вплотную к границам морали и чести, а даже пересекали их… Нельзя влезть в политику, не замазавшись по уши в крови и других, куда менее благородных субстанциях.

Но если для меня еще и оставалось что-то незыблемое и вечное, так это слово офицера и честь его мундира, и их я бы не предал ни за золотые горы, ни под прицелом пулеметов. И неважно, какие именно знаки отличия блестят на погонах – достоинство нельзя купить даже за все деньги мира.

Каратаев оценил свое куда дешевле – и уже поэтому расстался с ним раз и навсегда.

– Ты… вы не посмеете, – едва слышно выдавил он. – Мое слово против вашего, и…

– Ваше слово не стоит и ломаного гроша! – Я возвысил голос и загремел, будто забивая гвозди в крышку гроба. – Вы картежник, предатель, трус и, возможно, к тому же еще и вор. За этой дверью меня ждут люди, которые с радостью подтвердят, что ваши выходки уже не первый раз могли стоить им здоровья, спортивных результатов или даже карьеры в императорском флоте.

– Все это просто слова. – Каратаев сложил руки на груди и нахохлился, как замерзший воробей. – И их еще нужно доказать!

– Я так не думаю. – Я пожал плечами. – Если уж дело дойдет до разбирательств, покровители Корпуса скорее поверят собственным сыновьям и внукам, чем человеку с огромными долгами. И вряд ли его сиятельство Георгий Андреевич будет настолько глуп, чтобы выгораживать предателя… Ради талантливого офицера и преподавателя он, пожалуй, еще мог бы постараться и рискнуть должностью. Но вы, сударь, не являетесь ни тем, ни другим.

– Значит, станете жаловаться? – Каратаев неуклюже попытался изобразить презрение. – Ваши товарищи по сборной наверняка пожелают узнать, что…

– Не пожелают. И если даже вы каким-то чудом сможете найти идиота, который попытается покалечить меня в ринге, я сломаю и его. И тогда вы отправитесь под трибунал… Впрочем, если уж мы никак не можем найти общий язык, – я вскочил со стола и шагнул к двери, – то я, пожалуй, отправлюсь прямиком к начальнику Корпуса.