– Никто не может запомнить тысячи лиц! Достаточно слова воина, – вмешался Эпикид, оценивающе рассматривая карфагенянина. – Ганнибал утверждает, что ты искусный пехотный командир.

– Верно, стратег. Я сражался при Требии, Тразименском озере и Каннах, и во многих сражениях в промежутках и после.

– То, что Ганнибал выбрал тебя для этой миссии и дал тебе такой подарок, – Эпикид взял кольцо и полюбовался им, – говорит о его высокой оценке. Держи. – Он бросил его Ганнону, вызвав сердитый взгляд Гиппократа.

– Я собирался оставить кольцо себе.

– Оно не твое, чтобы оставлять, брат, – ответил Эпикид.

– Благодарю, стратег, – сказал Ганнон, зажав кольцо в кулаке и скрывая растущую неприязнь к Гиппократу. – Чем могу быть полезен?

Эпикид посмотрел на Гиппократа.

– Что думаешь? Стоит дать ему пехотную часть?

– Думаю, да, – неохотно сказал тот. – Но какая разница – одним пехотным командиром больше или меньше…

Он встал и подошел к лежащему на полу пленнику.

– Ну же, говори!

Ответом был лишь один всхлип.

– Не обращай на него внимания, – сказал Ганнону Эпикид, имея в виду Гиппократа. – Ты можешь взять под свое начало наших самых неопытных пехотинцев. Они получат пользу от обучения под твоим руководством. Если ты поможешь в этом и другим командирам, я буду тебе благодарен. Когда начнется осада, я выделю для тебя участок стены для защиты.

– Это большая честь для меня, стратег.

Ганнон испытал теплое чувство к Эпикиду, который был, по крайней мере, учтив. Он сомневался, что в роли начальника пехоты можно получить какие-то полезные разведывательные данные, но возразить было нечего.

– У тебя будет самостоятельная роль, когда придет обещанное войско из Карфагена. Нам понадобится человек, говорящий по-гречески и по-карфагенски, верно, брат?

«Это более перспективно», – подумал карфагенянин.

– Да, да, – ответил Гиппократ, проявив интерес. Затем пнул пленника. – Если ты ничего не скажешь, мне от тебя никакой пользы. – Он взглянул на стерегших пленников солдат. – Сбросьте его с края.

Эпикид сделал Ганнону неясный извиняющийся жест, когда всхлипывающего человека подтащили за руки к крепостным зубцам и без колебаний бросили вниз на верную погибель. Два удара сердца в саду слышался отчаянный крик, после чего резко прервался. «Боги, что за смерть», – подумал Ганнон, но, ничего не выразив на лице, спросил:

– Что он сделал?

– Ха! Не сказал мне то, что я хотел услышать, вот что, – в раздражении ответил Гиппократ.

– Этого типа подозревали в измене, – сказал Эпикид. – Как и его товарища.

– Подозревали?

Вопрос сорвался с губ гостя, прежде чем он успел его остановить.

– Именно.

Голос Эпикида утратил свое дружелюбие. Тем временем его брат велел подвести второго мужчину к тому месту, откуда только что сбросили пленника, и принял самый угрожающий вид.

– Готов поспорить, второй теперь заговорит охотнее.

Ганнон рассмеялся, словно ему нравилось наблюдать за всем этим.

– Без сомнения, – согласился Эпикид, к нему вернулось благодушное настроение. – Гиппократ умеет убеждать.

Спустя какое-то время раздались крики, подтверждая его слова, но Эпикид их словно не слышал.

– Клит найдет тебе жилье, оружие и доспехи. Мы скоро снова встретимся.

Ганнон понял, что может идти.

– Спасибо, стратег. А мое подразделение?

– Я пришлю посланника с подробностями.

Ганнон поклонился и снова пробормотал ничего не значащие слова. Уходя вместе с Клитом, он не удержался от взгляда на Гиппократа. И пожалел об этом. Пленнику только что отрезали ухо. Правитель какое-то время рассматривал его, потом бросил через парапет со словами, что, если он не хочет последовать туда же, лучше начать говорить.