— Нормально.

Ёлки не помогли.

Ничего не помогло, раздражение росло и сильно хотелось кого-нибудь прибить. Ник подходил на эту роль идеально, но пока братец не объявится в сети, об этом не стоит даже мечтать. Ведь Ник — товарищ увлекающийся, к сожалению, всем, кроме своей непосредственной работы.

И несданный им вовремя акт приёма-передачи вишенкой лёг поверх всего остального взбесившего.

Вот только выходило, что мышки нет в длинном списке моих претензий к миру. Несмотря ни на что, и одно это заставляет крепче стискивать зубы. До скрежета. До треска пластика под руками. До темноты перед глазами от яркого желания схватить её в охапку и продолжить прерванный участковым разговор.

Плодотворно продолжить. Чтобы до срывающегося дыхания, до вакуума в мозгах, до её лихорадочного шёпота, в котором из сознательного — только моё имя. И…

— Кот?

Сначала осознаётся её рука на моём плече. Потом прозвище, которое так не любит и показательно игнорирует Аня.

А потом всё идёт к чёртовой матери.

Стук стакана о подоконник. Тёмный поток всё ещё горячего кофе по белому пластику. Настойчивая трель звонка.

Её испуганный вздох.

Плевать.

На всё плевать, кроме моих рук на её бёдрах. Кроме нежных пальчиков, вцепившихся мне в загривок. Кроме обхвативших меня ног. Кроме её прерывистого дыхания на моих губах.

И это настолько правильно, что крышу срывает всю и разом. Не оставляя никому из нас шансов на спасение или хотя бы передышку.

Убивая меня поцелуем — сумасшедшим, долгожданным и чертовски взаимным. До такой степени, что мышка сама со всей своей эмоциональностью, горячностью и упрямством прижимается ближе. Прогибается в пояснице, откидывает назад голову. Разрешает всё.

Хотя сейчас меня не остановило бы ни оно из её «Нет». Потому что оторвать от фарфоровой кожи с бешено бьющейся на шее жилкой меня не смогли бы все демоны преисподней. А её прикрытые глаза и жаркие вздохи только усугубляли и без того патовую ситуацию.

Безнадёжную в хлам.

И надеяться на мышкину сознательность, страх или ещё какую муть становится бесполезно, стоит встретиться с ней взглядом. С её шальным и напрочь бесконтрольным взглядом.

И порадоваться, что жене я не изменю. Аня ведь не жена.

И с этой вконец охреневшей мыслью я утягиваю мышку в новый поцелуй. Долгий, медленный и насквозь мурашечный. Такой, чтобы нам обоим было ясно, чем закончится эта история. И такой, чтобы она даже не думала сопротивляться.

Потому что поздно.

Правда, смертник, закашлявшийся у меня над ухом, похоже, так не считал.

12. Глава 12. Майя

Выходя из больницы, я натягиваю рукава на пальцы. Поднимаю взгляд к безоблачному сегодня небу. И с силой прикусываю нижнюю губу только чтобы подавить счастливую, то и дело вылезающую не к месту улыбку.

Хуже того, улыбку не оттого, что Крис родила через полчаса после приезда в больницу. Не оттого, что её муж — высокий, накаченный, с лицом человека, который привык улыбаться, успел к любимой. Успел, пронёсся по роддому и едва не выломал дверь в родзал, Кот вовремя остановил брата. Не оттого, какими счастливыми они выглядели, вглядываясь в маленького человечка, которого Никита Воскресенский сразу взял на руки.

Не-ет, вообще не от этого.

И это осложняло и так непростую ситуацию.

Стася меня убьёт.

Тряхнув головой, я не ожидаю, что его ладонь коснётся талии, направляя в нужную сторону. Вот только этого Коту мало. Он не отпускает меня до самой машины, и сам открывает дверь переднего пассажирского. Он же подаёт мне руку и, вложив ладонь, я сталкиваюсь с тёмным взглядом. Замираю, как идиотка.