- Галюся, птичка моя, стой смирненько я быстро, - шею мне целует и узкую юбку вверх тянет.

Рванулась в его руках и передом развернулась, только ещё хуже сделала. Теперь он быстрыми поцелуйчиками пробежав по лицу, ворвался противным мокрым слюнявым языком в мой рот, а наглые руки уже на грудь легли.

Оппа! Мама! А меня сейчас, по ходу, изнасилуют… По позвоночнику заструился липкий пот. Ладони тоже враз стали мокрыми. Волосы на голове, наверное, зашевелились от страха.

- Илья Викторович! Я честная девушка! – отчаянно заорала первое, что в голову пришло. Валентина Ивановна всегда говорит «проходу честной девушке не даёт», вот поэтому мне это вспомнилось в критический момент.

- Тише милая, чего орёшь! – шипит он, но тут, с той стороны, дверь в кладовку начали сильно дёргать и спрашивать, что случилось.

Начальник выругался, отпустил меня. Я бегом одежду кое-как поправила. Он, нехотя, кладовку открыл, а там человек пять собралось и все - наши самые языкатые бабы.

Осмотрели они нас, как агенты контрразведки, ни одной детали не упустили. Потом по всему клубу сплетню разнесли.

Валентина Ивановна меня в костюмерной чаем с мятой до вечера отпаивала.

А на следующий день ко мне мегера его, жёнушка, пришла. Выяснять со мною отношения. Я ей честно говорю:

- Мне ваш муж не нужен. Нет у нас с ним ничего. Он сам ко мне пристаёт!

А она, будто глухая, шипит на меня и руки свои с когтями красными к моему горлу протягивает:

- Думаешь, что всегда молодая будешь? Проклинаю тебя! Прошмандовка! На чужом несчастье ещё никто счастья не построил! Чтоб ты сдохла, сучка!

Вырвалась. Сбежала от ненормальной. Смотрю, а у меня руки мелко дрожат. Пошла опять к тёте Вале. Уже там, у неё в костюмерной, не выдержала, расплакалась.

И мало мне было этой кутерьмы на работе, так дома тоже покоя не стало. После каникул в колледже, мою квартиру блондины в осаду взяли.

И настолько опытно меня Драконы окучивают, что не верю я мачо этим. Такие, как они, поматросят и бросят.

Мамочка моя умерла год тому назад, но успела научить уму разуму.

Хотя, порою, их ухаживания выглядят так искренне, так по-настоящему… И это приятно, как ни крути…

Или мне просто верить в хорошее хочется.

По воскресеньям Машку про парней своих белобрысых расспрашиваю, но от неё толку, как от козла молока. Она всю шайку их, Драконов, боится, как огня. И я бы на её месте боялась. Этот Гор, главарь их, такое с ней вытворял… Бил, насиловал, унижал… Хорошо, хоть сейчас, вроде, в покое оставил, только Машка всё равно очень боится. И я её только словами поддержать могу. Сама вон, с начальником своим облезлым, справится не могу.

Илья Викторович, кстати, вчера ко мне с цветами припёрся. Встал на одно колено, как не рассыпался только, и самое настоящее предложение делает, с колечком. А я смотрю, у него на макушке лысинка. Небольшая такая, с яблочко. И волосики реденькие такие. И что его мегера из-за такого бесится, ревнует? Непонятно…

Вздохнула, сказала осторожно:

- Я не выйду за Вас замуж. Я не люблю Вас, Илья Викторович. Простите меня.

Сама не понимаю, и почему, вдруг, его так жалко стало?

Теперь «мегера» приходит в клуб, как к себе на работу, разборки со мной клеить.

Вся женская половина нашего коллектива сочувствует не мне, а брошенной жене. Я же, по их мнению – молодая сволочь и бесстыжая разлучница.

На моей стороне остался только один человек - Валентина Ивановна, и то, по семейным обстоятельствам. Хотя это лучше, чем совсем никого. Чаю с мятой я уже на всю жизнь напилась.

Маша недавно неожиданно спросила меня: