Дитер пригляделся повнимательнее, и его опасения подтвердились. Несмотря на недавно обретенное спокойствие, он скривился от отвращения. Заключенным была молодая женщина, Женевьева, прятавшая под пальто пистолет-пулемет. Она была совершенно обнажена и привязана к столбу веревкой, проходившей под мышками и державшей на весу ее обмякшее тело. Лицо ее так распухло, что она не могла открыть глаз. Кровь, капавшая изо рта, покрывала подбородок и большую часть груди. Все тело было в синяках. Одна рука висела под странным углом – очевидно, вывернутая из сустава. Волосы на лобке были залиты кровью.

– Что она вам сказала? – спросил у Беккера Дитер.

– Ничего, – смущенно ответил Беккер.

Дитер кивнул, подавляя охвативший его гнев. Именно этого он и ожидал.

Он подошел к женщине поближе.

– Послушайте меня, Женевьева, – сказал он ей по-французски.

Она, казалось, его не слышала.

– Вы хотите сейчас отдохнуть? – снова спросил он.

Никакого ответа.

Он обернулся. На него с вызовом смотрел стоявший в дверях Вебер.

– Вам ясно сказали, что допросы буду проводить я! – с холодным бешенством произнес Дитер.

– Нам приказали предоставить вам доступ, – с самодовольной педантичностью ответил Вебер. – Нам не запретили самим допрашивать заключенных.

– И вы довольны достигнутыми результатами?

Вебер не ответил.

– А что насчет двух других? – сказал Дитер.

– Мы еще не начали их допрашивать.

– Слава Богу, что хоть так. – Тем не менее Дитер был разочарован. Он ожидал, что заключенных будет с полдесятка, а отнюдь не двое. – Ведите меня к ним.

Вебер кивнул Беккеру, который отложил свою дубинку и повел их наружу. В ярко освещенном коридоре Дитер мог видеть, что форма Беккера покрыта пятнами крови.

Вскоре сержант остановился возле двери с глазком. Отодвинув заслонку, он заглянул внутрь.

Это была пустая комната с грязным полом. Из мебели здесь было только стоявшее в углу ведро. На земле сидели двое мужчин. Не разговаривая между собой, они смотрели куда-то в пространство. Дитер внимательно их рассматривал – обоих он уже видел вчера. Старшим был Гастон, который установил заряды. Большой кусок лейкопластыря закрывал рану на голове, которая казалась ненастоящей. Вторым был совсем молодой парнишка, на вид лет семнадцати, и Дитер вспомнил, что его зовут Бертран. На нем не было видно никаких ран, но Дитер, вспомнив, как проходил бой, решил, что тот, возможно, оглушен взрывом ручной гранаты.

Дитер некоторое время молча наблюдал за ними, давая себе время все обдумать. Ему нельзя ошибиться. Он не может позволить себе потерять еще одного из пленных – у него и так осталось всего двое. Мальчишка, видимо, испуган, но может выдержать сильную боль. Второй слишком стар для серьезной пытки и может умереть до того, как сломается, – но он должен быть мягкосердечным. У Дитера начала складываться стратегия допроса.

Закрыв глазок, он вернулся в комнату для допросов. Беккер последовал за ним, снова напоминая глупую, но опасную собаку.

– Сержант Беккер, – приказал Дитер, – отвяжите женщину и поместите ее в камеру с двумя остальными.

– Женщину в мужскую камеру? – запротестовал Вебер.

Дитер скептически посмотрел на него.

– Думаете, она будет этим оскорблена?

Войдя в камеру пыток, Беккер вернулся с изломанным телом Женевьевы.

– Пусть старик как следует на нее посмотрит, а потом приведите его сюда, – сказал Дитер.

Беккер ушел.

Надо избавиться от Вебера, решил Дитер. Тем не менее он понимал, что, получив прямой приказ, Вебер будет сопротивляться.

– Думаю, вы должны остаться здесь, чтобы присутствовать при допросе, – сказал он. – Вы сможете многому у меня научиться.