Шувалов стиснул веки. Ресницы увлажнились. Он отдернул руки и выскочил из бокса. Загремели дверцы рабочих шкафов.

– У нас что, ничего нет?! – как раненный зверь ревел ученый и метался по лаборатории.

– Что вам надо?

– Водка! Коньяк! Спирт, наконец!

– Есть! – выкрикнул Задорин.

Нейропрограммист появился с бутылкой водки. Шувалов, усевшийся за свой стол в торце комнаты, сдвинул бумаги и шмякнул на центр обычную кружку.

– Может, поискать рюмки? – предложил Задорин.

– Не надо. Ты вот что, помоги Елене. Отсоедини всё… Приведите Люду в порядок.

– Мы сделаем.

– И еще… Надо, наверное, сообщить мужу…

Задорин понимающе кивнул и удалился.

Шувалов выпил. Его застывший взгляд упирался в отключенный экран компьютера, а видел он озорную улыбку Людмилы и слышал ее зажигательный смех.

С шумом распахнулась дверь. В лабораторию ворвался Борис Вербицкий. Мгновенно оценив обстановку, он направился в бокс. На пути к каталке его перехватила Елена Репина.

– Боря. Мы ничего не смогли сделать.

– Что?

– Люды больше нет.

– Но… Он звонил… Он говорил, что она ожила. – Тыкал руками Вербицкий. – Он уверял, что вы запустили мозг!

– Это так. Антону удалось вернуть ее сознание, но только на две минуты.

– Та она была жива, была?

– Когда ее привезли, нет. Врачи скорой ничего не смогли сделать. А Антон, он же не такой, как все. Он настаивал, что сможет ее спасти. Хотя я не верила.

– Рассказывай.

– Антон сделал это. Она вернулась. Только ненадолго. К сожалению.

– Ты уверена? Уверена, что она возвращалась? Ведь она утонула. Я видел, в каком состоянии ее увозили.

– Люда открыла глаза, шевелила пальцем, двигала зрачками. Она понимала нас.

– Значит, ее мозг работал. – Борис глубоко задумался, и было не ясно, рад он или огорчен услышанным. После паузы Вербицкий посмотрел на приборы рядом с телом и метнулся к Задорину. – Как? Как ему это удалось?

– Недавно Антон Викторович разработал теорию, что смерть мозга не происходит мгновенно. Это процесс. Шувалов понял, как повернуть его вспять.

– Ты можешь говорить четко?

– Я знаю только часть. Он познакомил меня с формулами. Как он их вывел, я не представляю, но я видел, как они действуют. Это совершенно потрясающе. Ваша жена была мертвой, и – ожила.

– Что вы делали?

– Если бы у нас было больше времени для точной локации нужной зоны, возможно, всё прошло бы удачно.

– Что он делал? Расскажи подробно.

– Антон Викторович обещал подготовить развернутый доклад по своей теории. Лучше спросить у него.

– Я хочу знать сейчас. Ты можешь мне рассказать?

Сергей Задорин покачал головой.

– Я что-нибудь напутаю.

Сузившиеся глаза Вербицкого с ожесточением пожирали нейропрограммиста сквозь прямоугольные очки «хамелеоны». Казалось, не будь этой преграды, Вербицкий прожег бы дырки на лбу Задорина.

Стремительно развернувшись, Борис подошел к телу жены. Он следил, как Елена Репина поправляет роскошные белые кудри Людмилы, чтобы прикрыть выстриженную макушку и наспех уложенную заплатку на выпиленном отверстии.

– Значит, вы тут проводите опыты на живых людях, – процедил Вербицкий.

– Борис, я сожалею. Но врачи тоже были бессильны. Да, мы ухватились за соломинку, но…

– Это всё он, он! – Вербицкий уже смотрел на Шувалова. – Сначала прыгнул на Люду, чтобы утопить, а когда она выжила, воткнул ей гвоздь в голову.

– Что ты несешь!

– Я видел, как он пялился на ее грудь. Он завидовал мне!

– Борис, опомнись! Антон хотел ее спасти!

– Он утопил Люду, чтобы проверить свою теорию!

– Сядь, пожалуйста. Я тебе дам лекарство. У меня в сумочке есть таблетки.

– Убийца! Изощренный маньяк! Это ему с рук не сойдет!