«Вон там, в углу!» – не унимался Стас.

Костя обернулся. Никаких шпангоутов, бимсов и комингсов не было и в помине. Вдоль стен недвижно и грозно высились древние статуи. Многоглавые, многоликие, с воздетыми в давно утративших смысл жестах десятками рук. В это сонмище, перекочевавшее сюда откуда-нибудь из Махабалипурама, каким-то образом затесался птицемордый Гор. Глаза статуй жили. С божественным равнодушием они блуждали по залу, похожему на захваченный нечистой силой храм.

– Ничего, – согласился Костя. – Умеют. – Он уже опомнился и даже слегка заскучал от голографических фантасмагорий. – А как здесь насчет шашлыка по-орбитальному?

– Тебе бы только есть! – отмахнулся Ертаулов. – Отдыхай, любуйся… Ты только вдумайся: под нами сотни километров пустоты до ближайшей тверди, а мы сидим и наблюдаем за танцами слона в пантеоне. Тут тебе и природа, тут тебе и искусство.

– Вдумался, – произнес Кратов после недолгой паузы. – И нашел твои рассуждения странными. Во-первых, под нами не пустота, а газовая оболочка. Между прочим, ты в ней родился и привык существовать с максимальным удобством. Во-вторых, в природе розовых слонов не бывает. Особенно с серьгами. В-третьих, искусство – это Махабалипурам. А ресторан «Ангел-Эхо» – это совсем другое понятие. Я не хочу, чтобы Мадонна Литта мне подмигивала, когда я стану поедать свой шашлык. Уж лучше я поеду в Эрмитаж и буду стоять возле нее всю ночь, раскрыв рот.

– Ты положительно невыносим, – сказал Ертаулов. – Тебе кто-нибудь говорил об этом раньше?

– Да ну тебя, – обиделся Костя.

Он постучал пальцем по краешку стола, и перед ним высветилось меню фирменных блюд. Шашлыка по-орбитальному там не обнаружилось. Зато присутствовали «курица в собственном соку, в корочке и со специями» и «уопирккамтзипхи пикантный с орехами». Накануне отлета Костя рисковать не стал и заказал с детства любимую курицу. Из обычного же набора яств, какой был доступен в любом уголке вселенной, где есть стандартный пищеблок с программным управлением, он затребовал салат из маслин, мороженое «ананас в кокосе» и кувшин вишневого сауэра.

– А мне нравится, – упрямо объявил Ертаулов.

Кратов покосился на пятачок. Слона уже не было. На его месте сидела огромная, как Кинг-Конг, макака и чесала макушку указательным пальцем. Потом извлекла прямо из пустоты банан и принялась поедать его.

– Мне тоже, – сказал Костя.

Из туманной пелены вынырнул самодвижущийся сервировочный столик – несуразно большой цветок тюльпана с плотно сомкнутыми лепестками. На каждом лепестке было написано: «Миша Винярский – лучший друг звездоходов». Поравнявшись с Кратовым, столик затормозил и распустился. Деловито зашевелились лапки-тычинки, хватая и расставляя блюда, чашки, кувшин и все, что полагалось. Костя вздохнул и стал было прикидывать состояние личного счета, где хранилась еще какая-то небольшая сумма в энектах – «энергетических эквивалентах трудовых затрат», но вовремя прочел на ближнем лепестке уведомление: «За вас платит Корпус Астронавтов».

Стас повел носом, оторвался от созерцания обезьяньих манипуляций с бананами и выстучал себе меню.

– Вот, – Костя указал ему на «уопирккамтзипхи». – Настоятельно рекомендую.

– Это даже не выговорить, – сказал Ертаулов с сомнением.

– Зато когда выучишь это слово наизусть, – промолвил Костя мечтательно, – и сумеешь оттарабанить его без запинки, то вкус его покажется тебе просто божественным!

– Я не понял, вкус блюда или слова?

– Это безразлично… А кто такой Миша Винярский?

– Хозяин этого заведения. Славный парень. Ему под девяносто, и он еще помнит старую Одессу. Я вас познакомлю при случае.