– Показывал, – буркнул Митрофанов.

Короче, через час привели Лену. Следователь демонстративно взял в руки газету, но страницами не шуршал, скорее всего слушал.

Лена выглядела подавленной. Бледность лица перешла в желтизну, и пахло от нее чем-то затхлым, но лицо было аккуратно подкрашено, волосы причесаны. Выслушав про мои разговоры с ее знакомыми и про беседу с Лизиной матерью, она протянула:

– Ну а ты тоже думаешь, что видишь перед собой убийцу?

Я постаралась ответить поделикатней:

– У меня не слишком много информации по данному вопросу.

Внезапно ее глаза наполнились слезами.

– Лампа, клянусь здоровьем, я не убивала Кондрата. Честное слово.

Ее лицо уверенной в себе женщины вмиг превратилось в мордочку несчастного ребенка, потерявшегося в шумной толпе.

– Кто-то подставляет меня, специально оговаривает. Не просила я Антона никого убивать. Мне бы в голову не пришло обратиться к этому слизню.

– Но он говорит…

– Значит, ему заплатили, – уверенно сказала Лена. – Сходи к нему, Коломенский проезд, 18, и потряси за бока.

– Свидание закончено, – быстро подал голос Митрофанов, складывая газету.

Лена схватила меня за руку и быстро-быстро зашептала:

– Слышь, Лампа, все друзья бросили, родственников нет, адвокат балбес, лапки сложил, помоги, съезди к Антону, предложи ему денег.

В комнату вошел конвой.

– Разумова, пошли.

Но Лена не собиралась вставать.

– Все равно освобожусь, тебе заплачу, возьми все деньги в сейфе, только помоги.

– Разумова, двигай, – велел милиционер.

Она встала, дошла до двери, потом обернулась и тихим голосом сказала:

– Если ты бросишь, мне точно каюк. Видишь, как все складывается.

– Вы уверены, что она убийца? – спросила я у Митрофанова.

– Абсолютно, – ответил тот.

– Но…

– Никаких «но».

– Она отрицает!

– Все отрицают…

– Однако…

– Есть еще ко мне вопросы? – рассердился следователь. – У меня дел полно!

Я глянула в его одутловатое, злое лицо. Вопросов нет, господин Митрофанов уже все решил, и сдвинуть с занимаемой позиции его может только нечто экстраординарное, например, признание истинного убийцы. Потому что я верю Лене без всяких оснований, просто так, верю, и все, хотя это, конечно, может показаться странным.

В небольшом магазинчике, купив стаканчик отвратительного кофе и замечательно вкусную булочку с маком, я приняла окончательное решение. Итак, Лиза остается со мной. Девочке просто некуда деться. Я же потрачу все силы, чтобы найти истинного убийцу Кондрата. Ну не верю я в то, что мать хладнокровно дала ребенку боевое оружие. Даже если она ненавидела мужа и имела легион любовников. Ни одна мать не пойдет на такое, побоится, что малыш нанесет вред себе. А Лена искренне любит Ванечку. Да, она замечательная лентяйка, предпочитающая жить в свое удовольствие – спать до полудня, гулять до полуночи. Да, она наняла няню и не занимается мальчиком сама, но сына любит. Я видела, как она обнимает и целует его… И потом, ну зачем ей убивать Кондрата? Я жила в доме и наблюдала ситуацию изнутри. Похоже, что литератор не слишком много времени проводил с женой. Уж не знаю, какие отношения связывали их раньше, но сейчас они были ровные, спокойные, без страсти. Спали супруги в разных комнатах. Ежедневные гости не слишком способствовали романтическим отношениям, но, похоже, обе стороны подобное положение вещей устраивало полностью. Кроме того, скажите, ну кто убивает курицу, несущую золотые яйца? А Кондрат был для Лены именно такой несушкой. Конечно, она говорила про новые романы, спрятанные деньги, огромную квартиру, но…

Но Лена неглупа и отлично знает, что в нашем обществе выгодней быть женой писателя, чем его вдовой. Потому что поклявшиеся в вечной дружбе за поминальном столом люди наутро моментально забудут не только обещания, но и телефон, адрес, да и имя-отчество вдовы. Так, на всякий случай, вдруг и впрямь о чем-нибудь попросит. А уж арест действует как лакмусовая бумага.