Амара перекинулась приветствиями с часовым на Стене и спустилась во двор, чтобы пройти в покои графа. Кивнув дежурившему перед дверью легионеру, она вошла и застала Бернарда за изучением листов чертежей – вместе с секретарем и парой механиков из легиона. Бернард на голову возвышался над остальными, был шире и в плечах, и в груди. Хотя на висках у него за последние годы прибавилось серебра, это не портило его наружности – ничуть. Он не изменил своей излюбленной короткой бородке, хотя и она теперь была гуще присыпана солью. В зеленой рубахе и кожаных штанах лесного жителя он мало походил на графа, хотя одежда отличалась превосходным качеством материи и шитья. Глаза смотрели серьезно и умно, но между бровями пролегли тонкие морщинки недовольства.

– И слышать не хочу про «никто раньше так не делал», – обратился Бернард к старшему из механиков. – После того как вы сделаете, этого уже никто не скажет, верно?

Механик скрипнул зубами:

– Доблестный граф, вам следует понять…

Бернард прищурился:

– Я понимаю, что еще одно ваше слово в этом покровительственном тоне – и я скатаю все чертежи в трубку, чтобы запихнуть вам…

– Если вы не слишком заняты, – непринужденно вклинилась Амара, – нельзя ли мне перемолвиться словом с господином супругом?

Бернард опалил механика взглядом, перевел дыхание, взял себя в руки и обернулся к Амаре:

– Конечно. Господа, давайте продолжим после обеда.

Все трое согласно забормотали. Старший механик, не сводя глаз с Бернарда, собрал со стола чертежи и принялся скатывать их в трубку, с лихорадочной поспешностью отступая к дверям. Амаре пришел на ум бурундучок, наткнувшийся на спящего травяного льва и со всех ног пустившийся наутек.

Когда дверь за бурундучком закрылась, Амара не сдержала улыбки.

– Риванский легион! – презрительно бросил Бернард, меряя шагами скромный, по-деловому обставленный кабинет. – Они так давно не воевали, что с тем же успехом могли бы называться Риванским строительным. И всегда у них находятся причины, почему то нельзя, а это невозможно. Чаще всего потому, что раньше так не делалось.

– Бесполезные нахлебники, – сочувственно кивнула Амара. – А твоих людей в этом легионе нет, муж мой?

– Мои не в счет, – проворчал Бернард.

– Понимаю, – серьезно согласилась Амара. – А сам ты, господин мой, не служил ли в Риванском легионе?

Бернард остановился и беспомощно уставился на нее. Амара больше не могла сдержаться и расхохоталась в голос.

Лицо Бернарда искривили полдюжины противоречивых гримас. Наконец верх взяла улыбка, и он иронически покачал головой:

– Опять разгоняла бурю на подходе, а?

– Это обязанность графини Кальдерона, – напомнила Амара и, подойдя к нему, привстала на цыпочки, чтобы любовно поцеловать мужа в губы. Он обхватил ее за талию, привлек к себе и уделил поцелую долгую сладкую минуту. Когда их губы разомкнулись, Амара блаженно выдохнула и улыбнулась ему:

– Трудный день?

– Уже легче, – сказал он. – Ты голодна?

– Умираю с голоду. Давай?..

Они как раз вышли на двор, когда часовой протрубил в бараний рог, предупреждая о приближении рыцарей Воздуха. Ему ответил отдаленный звук другого рога, и почти сразу в небе показались несущиеся на полной скорости рыцари – два десятка их удерживали между собой воздушные носилки.

– Странное дело, – удивился Бернард. – Одни носилки на двадцать рыцарей? Сбруя рассчитана на шестерых. Чуть ли не целый рыцарский отряд легиона в сопровождении? Кто это там такой важный?

Рыцари до последнего момента не замедляли полета и опустились на плац перед гарнизонным штабом с ураганным ревом увлекаемого фуриями ветра.