– Не обижайтесь на госпожу Карию, – буркнул Гай. – Последние три года были для нее не самыми легкими.

«Три года с тех пор, как она вышла за вас», – подумала Амара, однако вслух произнесла лишь:

– Да, правитель.

Первый консул вздохнул и сразу посерьезнел. С тех пор как Амара видела его в последний раз, он сбрил бороду, поэтому в уголках рта стали заметны морщины – единственные следы возраста на его моложавом лице. На вид ему можно было дать немногим больше сорока, но Амара знала, что на деле он вдвое старше. А всего пять лет назад, когда она поступила в Академию, седины в его волосах не было и в помине.

– Твое донесение, – сказал Гай. – Давай-ка послушаем.

– Да, правитель. Следуя вашим инструкциям, мы с Фиделиасом предприняли попытку проникнуть в лагерь предполагаемых мятежников. Это нам удалось. – Во рту у нее как-то сразу пересохло, и ей пришлось сглотнуть. – Но… Но он…

Гай кивнул все с тем же непроницаемым выражением лица:

– Но он тебя предал. Он выказал больший интерес к служению заговорщикам, нежели к верности своему господину.

Амара удивленно моргнула, глядя на него снизу вверх:

– Да, принцепс. Но как вы…

Гай пожал плечами:

– Наверняка не знал. Но подозревал. Поживи с мое, Амара, и ты будешь видеть людей насквозь. Их намерения, их вера высвечиваются в их поступках и в их лжи. – Он покачал головой. – В Фиделиасе ростки этого я заметил давно, еще когда он был ненамного старше тебя. Правда, из всех моментов, чтобы расцвести, они выбрали наихудший.

– Вы подозревали? – переспросила Амара. – И ничего мне не сказали?

– А ты смогла бы сохранить это в тайне от него? Смогла бы играть с тем, кто тебя взрастил и обучил, до самого конца операции?

Амара стиснула зубы, чтобы не брякнуть чего-нибудь со злости. Конечно, Гай говорил правду. Она не смогла бы утаить этого знания от Фиделиаса.

– Но почему тогда вы послали меня? – осторожно спросила она.

Гай одарил ее усталой улыбкой:

– Потому что я не знаю курсора бойчее тебя. Потому что из всех курсантов Академии ты была самой сообразительной, изобретательной, упрямой и независимой в суждениях. Потому что Фиделиас ценил тебя. И потому, что в твоей преданности я не сомневался.

– Приманка, – сказала Амара, и против желания в словах ее прозвучала горечь. – Вы использовали меня в качестве приманки. Вы знали, что он не устоит перед соблазном позвать меня за собой. Завербовать меня.

– Совершенно верно.

– Вы бы с легкостью пожертвовали мной.

– Если бы ты не вернулась, я знал бы, что ты потерпела неудачу – возможно, из-за Фиделиаса. Или ты попалась на его удочку. В любом случае я удостоверился бы в истинных намерениях Фиделиаса.

– Что и было целью операции.

– Ну, не совсем. Данные разведки мне тоже нужны.

– И ради них вы рисковали моей жизнью?

Гай кивнул:

– Да, курсор. Ты ведь клялась не щадить жизни, служа Короне? Так?

Амара с пылающими щеками опустила взгляд; злость, досада и замешательство свились у нее внутри ледяным клубком.

– Да, принцепс.

– Тогда докладывай. Мне уже пора возвращаться.

Амара набрала в грудь воздуха и, так и не поднимая глаз, рассказала о всех событиях этого дня: что успели увидеть они с Фиделиасом, что узнала она о мятежном легионе и – в особенности – сколько рыцарей входит в его состав.

Завершая свой доклад, она все-таки взглянула на него. Лицо Гая, казалось, постарело, морщины на нем стали глубже, словно слова ее отняли у него еще толику жизни, молодости, силы.

– Письмо – то, которое тебе позволили прочесть… – начал Гай.

– Отвлекающий маневр, принцепс. Это наверняка. Попытка бросить ложное подозрение на кого-то еще. Я не верю, чтобы патриций Аттикус был замешан в этом деле.