Когда двери начали захлопываться, я высунулась в щелку и крикнула:

– Если что, лифт сломался.

Потом сняла с себя кофту и начала завязывать ему глаза. Он прислонился к вертикальной плоскости кабинки и нажал кнопку «Стоп». Мы тонули в холодной стали прикосновений. Я открыла створку «Вперед», поцеловала его: в рот, нижнюю губу, подбородок, шею, все, строго по центру. Он внезапно, не снимая с глаз кофты, поднял меня на руки и прислонил к противоположной стенке так резко, сильно и по-мужски. Ударившись головой, я очнулась. Мне стало лучше во сто крат.

– Так непривычно…

– Что непривычно? – спросила я, приподнимая заслон реальности, обнажая простой и, к сожалению, смертный взор.

– Ты намного легче, чем Жанна.

Я взяла ладонью его подбородок и напрягла каждую связку кисти.

– Никогда не сравнивай нас!

– Я просто сказал, что ты лучше!

– Замолчи. Она твоя девушка. Она тебя ждет. Она тебя любит.

Свет в кабинке пропал – он гаснет спустя две минуты. Факт, проверенный не «Занусси», а временем и мной. Я была в воздухе – прислоненная спиной к грубому железу, с поднятыми вверх руками, которые он не желал отпускать. Сквозь темноту блестели глаза, слышалось дыхание. Кто-то курил этажом выше, и, задевая поверхностью ногтя окурок, стряхивал пепел в жестяную банку.

Пухлые губы Алека были у меня за ухом, а несколько кудрей, спадающих со лба, щекотали скулы, пока не замерли. Он перехватил меня двумя руками и не выпускал еще несколько секунд.

– Умеешь все испортить! Я тебе комплимент сделал.

– Заткнись, пожалуйста.

Он снова сжал мои запястья над головой. Поцеловал, рукой перехватил голову под ухом – так, чтобы мне не удалось увильнуть.

– У тебя Интернет работает?

– Да. А что?

– Я тогда у тебя сегодня останусь.

– Как знаешь, – я нажала кнопку «5», нащупав ее в темном лифте…

Мы лежали в ванне валетом и глупо перекидывались пеной. Я курила – он пил апельсиновый сок. Формально мы были в ссоре.

– Слушай, а сколько мы уже с тобой… – он долго подбирал слова, – …лежим в ванне?

– Глобально или повседневно?

– Ты же меня понимаешь… – он рукой провел под коленкой.

– Года три…

– Какой кошмар. И у меня все еще встает…

– Ублюдок.

– У тебя учился, – его последняя кудряшка погрузилась под воду.

Проблема подводного секса: чтобы он не стал последним, приходится иногда выныривать. Мы не боги, хотя зачастую мним себя ими.

– Шестьдесят девять секунд! И ты не утонул. Рекорд! – я засмеялась. Он протирал глаза, хлопая ими, как ребенок, из его ноздрей текла вода, открывая его беспомощность перед хлорированной водой.

– Издеваешься?

– Абсолютно.

Он поднялся на ноги и перешел на мою половину ванны. Начал, кусая мои губы, перекладывать каждую из ног – со дна на свои плечи, проводя длинными пальцами от ягодиц до пяток. Моя голова соскальзывала вниз, волосы путались, мы скользили по чугунной ванне и поднимались обратно. И так двадцать семь минут.

Я забралась на кровать и легла, намочив подушку. Алек укрыл меня одеялом, бережно заправив края, – я всегда оставляю одну ногу снаружи, люблю холод и его границы с теплом. А Алек все время накрывает ту самую ногу. Нет у нас взаимопонимания.

– Ты спишь?

– Нет.

– Как у тебя в институте?

– Нормально – скоро надо делать сюжет двадцатиминутный.

– Будешь собирать факты.

– Придется, не люблю информационный жанр, я больше домыслы, рассказы люблю… Когда-нибудь буду кино снимать. Позже…

– А на работе как?

– Нормально. А с каких пор тебя интересует моя жизнь?

– Ты снова издеваешься. Ты не хочешь говорить о Жанне, никогда не говоришь о Кирилле. У меня складывается впечатление, что я общаюсь с мифическим персонажем.