[19] О том, что мои эксперименты не имеют ничего общего с самовнушением, говорит сам факт их использования в экспериментальной диагностике фактов. Ассоциативный эксперимент, и без того сложный, безусловно, весьма далек от полноценного психанализа. Однако путем тщательного изучения ассоциативного эксперимента – в развитие которого существенный вклад внес сам Ашаффенбург – можно сделать выводы, важные для последующего анализа. (Во всяком случае, так было со мной.) Только завершив это напряженное и трудное обучение, критик будет вправе приступить к исследованию теории Фрейда на предмет признаков самовнушения. В этом случае он не только сможет более сочувственно отнестись к несколько аподиктической манере изложения Фрейда, но и понять, насколько трудно описывать все эти тонкие психологические материи. Письменное изложение никогда не сможет воспроизвести сущность психанализа даже приблизительно, не говоря уже о том, чтобы воспроизвести ее таким образом, чтобы немедленно развеять все сомнения читателя. Когда я впервые взялся за труды Фрейда, со мной произошло то же, что и со всеми остальными: я усыпал страницы вопросительными знаками. Аналогичная участь ждет всякого, кто впервые берется за отчет о моих ассоциативных экспериментах. К счастью, однако, любой желающий может повторить их и испытать на себе то, во что не верил прежде. К сожалению, это не относится к психанализу, ибо он предполагает необычную комбинацию специализированных знаний и психологических процедур, которыми не все владеют, но которые могут быть в определенной степени освоены.
[20] Поскольку мы не знаем, обладает ли Ашаффенбург таким практическим опытом, к обвинению в самовнушении, равно как и к обвинению в произвольности интерпретаций, нельзя отнестись сколько-нибудь серьезно.
[21] Ашаффенбург полагает, что исследование сексуальных идей пациента во многих случаях аморально.
[22] Это очень деликатный вопрос, ибо всякий раз, когда мораль смешивается с наукой, мы можем лишь противопоставить одно убеждение другому. Если посмотреть на проблему с утилитарной точки зрения, необходимо спросить себя: половое просвещение вредно при любых обстоятельствах или нет? На этот вопрос нельзя дать общий ответ, поскольку можно привести столько же примеров «за», сколько и «против». Все зависит от человека. Одни люди могут воспринять определенные истины, другие – нет. Каждый опытный психолог обязательно учтет этот факт. Любая жесткая формула здесь неприменима. Помимо того обстоятельства, что есть много пациентов, которым сексуальное просвещение не причиняет ни малейшего вреда, немало и тех, кто затрагивает эту тему по собственному желанию, без всякого давления со стороны аналитика. Наконец, бывают пациенты (и таких у меня было несколько), к которым никак нельзя подступиться, предварительно не подвергнув их сексуальные обстоятельства тщательному рассмотрению. По моему опыту, это приводит к весьма неплохим результатам. Посему мне кажется несомненным, что во многих случаях обсуждение сексуальных вопросов не только не вредит, но и идет во благо. С другой стороны, я без колебаний признаю, что в некоторых случаях сексуальное просвещение приносит больше вреда, чем пользы. Решение, с какими пациентами лучше воздержаться от обсуждения сексуальных вопросов, следует оставить на усмотрение аналитика. На этом, я полагаю, проблему морали можно считать разрешенной. «Высшие» нравственные соображения зачастую проистекают из вопиющего схематизма, а потому их применение на практике должно показаться неуместным с самого начала.