– Будет конец этой придури или нет?! – Не сдержавшись, она фурией ворвалась в комнату сына. Ее уже давно накачивали подруги и родственники: «Парень совсем отбился от рук. Смотри, дорогая, дождешься…»
Грозно сверкая глазами, Долли подбоченилась и огляделась. На стенах висели постеры и фото из газет – Кросби! Комната была завалена мусором, патефон орал во всю мощь, а Фрэнк лежал на диване, мечтательно уставясь в потолок, и жевал «Сникерс». На фотографии покойного дедушки Федерико из Катаньи висели грязные носки. Почтенный старец кротко взирал из-под них на творящееся в доме безобразие. Уж он-то, знавший не понаслышке о правильных нравах в хорошем семействе, живо навел бы здесь порядок. Бомба взорвалась. Одной рукой Долли захлопнула крышку патефона, другой остервенело рванула прикнопленную к двери афишу с портретом великого Кросби.
– Ты… Ты чего? Заболела? – Фрэнк сел и покрутил пальцем у виска.
– Дедушка Федерико от всего этого безобразия в гробу переворачивается!
– Вот еще новости… – Фрэнк неохотно сполз со своего лежбища и затолкал ногами под диван некоторые валявшиеся на полу вещи. Снял с портрета носки и сунул в карман. – Теперь он доволен?
– Сейчас же прибери в комнате и выкинь всю эту дрянь! – Железная До швырнула в него скомканные обрывки афиши. И еще притопнула ногой. – Шевелись, сукин сын! Или выматывайся куда глаза глядят. Бездельник и подонок мне в доме не нужен! Сдохнешь под забором!
– Хорошо… – сквозь зубы прошипел Фрэнк. – Отлично даже! Раз ты так – я уйду. И больше ты меня не увидишь. Прощай, ма! – Он оттолкнул ее и шагнул в распахнутую дверь.
Долли не могла уснуть. «Что случилось с мальчиком? Куда он ушел? Бедняга явно свихнулся. Пора будить Мартина и идти полицию». В три часа утра, измученная, обезумевшая от дурных мыслей, она услышала, как хлопнула входная дверь, и вскоре в комнате сына запел бархатный баритон. Отпустило, пронесло… Наполнив тарелку свежими пирогами, Долли тихо отнесла ее Фрэнку.
– Ма… – он спал. Услышав ее шаги, с трудом оторвал голову от подушки. – Я стану лучше Кросби… – Голова тяжело упала, сонные губы пробормотали: – Или сдохну под забором.
«Девчонкам надо лишь немного подождать…»
К Фрэнку зачастили дружки-итальянцы – любители надрывать глотку. То вместе, то поодиночке, они распевали все подряд – итальянские народные песенки, арии из опер и конечно же копировали популярных певцов.
В середине тридцатых, в период Великой депрессии, кинотеатры по всей стране прибегали к различным уловкам, чтобы заполнить пустые залы. В лотерею по билетам разыгрывались посуда и радиоприемники, устраивались вечера лото и бинго, нанимались музыканты, проводились любительские конкурсы.
Фрэнк пел без устали и конечно же не упускал случая поучаствовать в таких конкурсах, правда без особого успеха. Любой на его месте постарался бы забыть о неудаче и заняться чем-то другим, но такого упертого, как Фрэнки, еще надо было поискать. Песни в доме не прекращались. То соло, то с другими оболтусами, Фрэнк оттачивал мастерство. Пели они на улице, на пустыре, в магазине, а потом тащились на очередной конкурс – «Молодые таланты», «Песня в Хобокене», «Юные голоса»… Результаты не радовали. Поговаривали, что у Синатры и со слухом не все в порядке, и голос слабоват, и вообще недурно было бы поучиться музыкальной грамоте…
– Идиоты! Им надо, чтобы я распевал гаммы! Они еще будут кусать локти! Они услышат про меня! – бубнил парень упрямо. – Вот ты, Санни, с пяти лет на своем аккордеоне наяриваешь, задница жиром заплыла от сидения – а толку? Мог бы и без учения.