Иногда мне кажется, что я до сих пор расту. Хотя понимаю, что это бред. Мой комплекс развился тогда, когда парни стали от меня шарахаться, а мой единственный парень, с которым мы встречались больше года в университете, сказал, что нам нужно расстаться, потому что его друзья считают меня оглоблей, и ему иногда некомфортно, что его девушка видит его перхоть. Мой единственный парень был баскетболистом. Пять лет назад это казалось мне крутым: популярный высокий старшекурсник обратил внимание на меня.

Я знаю, что он женился на миниатюрной девушке, которую носит на руках и крутит на пальце, как баскетбольный мяч. Со мной же… со мной он мог обернуть мои ноги вокруг себя несколько раз, и это, пожалуй, всё.

Я не злюсь на него: не каждый мужчина способен быть на одном уровне с женщиной или ниже нее. Эта закономерность касается не только статуса, но даже и роста. Мужчина желает и должен считать себя выше, так он ощущает уверенность в себе, так у него работают инстинкты защитника, самца и добытчика. Это не унижение и не проявление чувства мужской неполноценности, так заложено природой, и я это понимаю. Просто я выбиваюсь из гармонии мироздания. Мой рост не для слабонервных не только мужчин, но и для женщин. Миниатюрную женщину хочется оберегать, лелеять ее хрупкость и трогательность, а такие, как я… Наверное, мужчины считают, что мы способны постоять за себя сами.

Именно поэтому я сама создала для себя мир, в котором мне уютно. Возможно, я прячусь. Да, скорее всего, так и есть: я прячусь здесь, в своем цветочном магазинчике, среди благоухающих запахов, и мне комфортно: я не хожу в офис, где в опенспейсе на меня каждое утро будет глазеть сотня человек, пока я буду идти по проходу к своему рабочему месту. Здесь я одна.

Мне нравится общаться с цветами, нравится составлять букетные композиции, но я не социопат. Я люблю живое общение тоже, у меня есть лучшая подруга София, а этот созданный мною мир просто оберегает меня лишний раз от того, чтобы не чувствовать себя не такой, как все.

— Боже! Это рай! — Вместе с трелью коровьего вымени и парами зноя в салон влетает Сонька, моя лучшая подруга. Она взмыленная и раскрасневшаяся. На улице с утра жарит так, что над асфальтом вибрируют раскаленные миражи, а выставленная приемлемая температура для хранения цветов не спасает от нагретых кирпичных стен старинного здания. — Привет! — Обмахивается рукой. — Есть что-нибудь попить? Желательно, холодное.

Улыбаюсь подруге.

— Привет. Есть морс. — Встаю и обнимаю подругу, по спине которой стекает водопад. — Не стой под сплит-системой: продует, а ты распаренная, — киваю на стул за столешницей, чтобы пристроилась там.

— Тащи! — одобряет София и растекается по сиденью. — Я не выйду отсюда до заката, а может, и до самой свадьбы. Я уже жалею, что мы решили пожениться летом. Надо было осенью, — сокрушается пока еще Игнатова София***, которая через девять дней выйдет замуж.

Наливаю подруге полный стакан прохладного морса, ягоды для которого я собирала в деревне у бабушки Саши.

— Не смотрела прогноз на неделю? — Вручаю Соне напиток и наваливаюсь грудью на столешницу, подкладывая ладони под подбородок.

— А смысл? И так понятно, что на свадебных фото я буду с потёкшим макияжем и недовольным выражением лица! — усмехается Сонька.

Улыбаясь, разглядываю сверху вниз свою лучшую подругу, с которой мы дружим с пеленок. С ее пеленок, потому что я ее старше, и у наших родителей есть фото, где мне чуть меньше года, и я непонимающе смотрю на два орущих свертка с Соней и Стёпой. Я, естественно, этого не помню, но папа рассказывал, что на выписке двойняшек из роддома я решила, что они — большие куклы, и выпросила поиграть с одной из них, выбрав для себя конверт со Стёпаном.