Ты вела себя точно так же, как и все разы до этого. Но сегодня финал серии выбираешь ты.

– Ваша упорность достойна похвалы, – улыбнулся доктор Ч., вновь увидев тебя.

Ты вспыхнула: похвала из его уст была просто отвратительна.

– Если только это не одержимость, – добавил он.

Именно она.

Ты села в кресло, и всё покатилось по известному сценарию. Только в этот раз ты позволила себе быть более эмоциональной. То отчаяние, та боль, что ты неизменно заталкивала на самое дно своей разбитой души, чтобы доктор Ч. не получил ещё больше поводов для радости… сегодня ты выпустила их на поверхность.

Он не мог их не заметить.

– Вы же понимаете, что этого не будет, – сказал он мягче, чем обычно. Почти без привычного злорадства.

Почти.

Ты вышла из кабинета, осторожно прикрыв дверь. Не до конца, оставив маленькую щель, чтобы доктору Ч. было лучше слышно происходящее в коридоре. Опустилась на колени и позволила тьме окружить тебя. Достаточно было представить, что ты никогда больше не увидишь любовь своей жизни. Не коснёшься его руки. Не вдохнёшь его запах. Не ощутишь его тепло.

Никогда.

Ты плакала очень убедительно – часть тебя плакала по-настоящему.

Ты плакала весьма душераздирающе – искалеченная душа звучит по-особому.

Доктор Ч. выскочил в коридор и застыл. Как бы он к тебе ни относился, в его сердце что-то шевельнулось. Нечасто у дверей его кабинета так горько плакали красивые женщины.

– Ну тише, тише, – растерянно проговорил он, наклоняясь к тебе и пытаясь поднять тебя с колен.

– Не могу, – проговорила ты сквозь слёзы, отмахиваясь от него, – я так больше не могу. Не могу. Я больше не могу! Не трогайте меня!

Доктор Ч. посмотрел на твоё покрасневшее лицо и трясущиеся руки, потом вернулся в кабинет и вышел со стаканом воды. Ты оттолкнула протянутый стакан, едва не разлив его и одновременно понимая, что не можешь успокоиться. Шлюз, который ты хотела лишь приоткрыть, распахнулся, и всё, что копилось в тебе месяцами, хлынуло наружу. Ты не могла это остановить, даже если бы захотела. Конечно, тебе было это на руку – доктор Ч. с изумлением наблюдал настоящую истерику. Но тебе хотелось бы контролировать её.

Сейчас было наоборот.

– Всё в порядке, – послышался голос доктора Ч.

– Нет, – еле выговорила ты, – нет, ничего не в порядке.

Но он обращался не к тебе – к двум санитарам, появившимся неподалёку, видимо, заинтересовавшимся происходящим.

Какой цирк.

Они ушли, а захлестнувшая тебя волна – нет. Ты начала тонуть.

Доктор Ч. почуял неладное и, поколебавшись, поставил стакан на пол и ужасно неловко приобнял тебя и неуверенно похлопал по спине. От этого тебе стало только хуже, ты стала вырываться, и он тебя отпустил.

– Всё же попробуйте попить, – с ноткой беспокойства снова протянул тебе стакан доктор Ч., словно других способов помочь он просто не знал.

Не такой уж он хороший доктор.

Ты отползла к стене, прижалась к ней спиной. Сами пейте, хотела сказать ты, но получилось только:

– Са… Са…

Как глупо. Попасться в собственную ловушку.

Ты почувствовала, как задыхаешься, как падаешь в пропасть, и тебя затрясло по-настоящему. Ты хватала ртом воздух, слёзы уже не текли, только сердце колотилось где-то отдельно от тебя, в густой темноте, так быстро, что тебе хотелось, чтобы оно остановилось. И оно остановилось.

Всё вдруг прекратилось.

Ты замерла, и всё вокруг тоже. Тебя вырезали, словно картинку из журнала, и журнал этот был медицинским, и всё вокруг было таким больничным, и ты не понимала, что произошло, пока не пришлось сильно-сильно моргать, чтобы вода не затекала в глаза. За шиворот и в вырез блузки она всё равно пролилась.