Когда участились случаи потопления судов немецкими подводными лодками в Атлантическом океане, а США оказались на грани вступления в войну, пацифистский дух Дэниелса сослужил Рузвельту пользу, укрепив положение Франклина как при президенте, так и в Военно-морском ведомстве США. С 1914 года Рузвельт был сторонником решительного вмешательства в европейский конфликт на стороне Антанты. И задолго до апреля 1917-го, не без влияния дяди Теда (который предал забвению измену ФДР в 1912 году и вновь воспрянул воинственным духом), с нетерпением ждал начала военного вмешательства США. Дэниелс был полностью готов к тому, чтобы переложить этот вопрос на ФДР. Пацифизм Дэниелса уже давно носил исключительно теоретический характер. А так, ему самому не пришлось окончательно отрекаться от своей позиции, вот он и согласился с тем, чтобы его подчиненный взял на себя подготовку министерства к войне. В обязанности Рузвельта входило не только налаживание работы верфей, что относилось к непосредственной сфере деятельности заместителя министра, но также и установление более тесных стратегических отношений с адмиралами. У него также появилась привычка, по крайней мере по его словам, использовать частое отсутствие Дэниелса в Вашингтоне с целью рассмотрения кип документов, пылящихся на столе начальника, и принятия решительных действий, которые впоследствии не отвергались.

В Вашингтоне Рузвельты проживали в самом сердце Джорджтауна по адресу 1733 N Стрит, в столетнем доме, который, однако, на тот момент еще не приобрел своего модного темного цвета патины, столь характерного для него во второй половине двадцатого века. В какой-то мере, он стал убежищем Элеоноры от семьи, однако не в полном объеме, поскольку дом принадлежал ее тетушке Бами (или Бай), старшей сестре ее отца и ТР, которая вышла замуж за адмирала и стала миссис Шеффилд Коулз. И, вне всякого сомнения, время от времени происходили поездки в Гайд-Парк и Кампобелло (несмотря на отдельный домик) под безраздельный контроль Сары Рузвельт. (Дом Франклина Рузвельта в Манхеттене был сдан в наем Томасу У. Ламонту, наиболее важному партнеру Дж. П. Моргана, который станет впоследствии основным патриотически настроенным банкиром США межвоенного периода.) Сначала Элеонора жила в Вашингтоне так же уединенно, как и в Нью-Йорке. Ее основной деятельностью, не связанной с воспитанием детей, в течение восемнадцати месяцев, до августа 1914-го, являлись формальные визиты с последующим предоставлением контактной информации в виде визитной карточки. Но начало войны (несмотря на то, что она началась в Европе) даровало ей новую цель и, в какой-то степени, новую независимость. Она стала основным организатором бытовой помощи военным. Ни один поезд, перевозящий военнослужащих флота или пехоты, не проходил мимо станции «Юнион Стейшн» в Вашингтоне без того, чтобы Элеонора, в окружении стайки помощников, не очутилась там с целью раздать горячие напитки, сигареты, булочки и вязаные носки. Эта и связанная с нею деятельность утоляла ее потребность если не в интеллектуальной деятельности, то в гражданской активности.

На летнее время Элеонора уезжала. В 1916 году, году первой сокрушительной волны эпидемии полиомиелита, который в одном только Нью-Йорке унес 2448 жизней (преимущественно детских), она находилась на Кампобелло или в Гайд-Парке без малого три месяца. Идея с ее переездом принадлежала частично ФДР. В этом заключается вся ирония, если учесть его болезнь в будущем: он считал полиомиелит исключительно детским заболеванием. Франклин беспокоился о своих пятерых отпрысках и уговорил Элеонору вывезти их из центра бушевавшей инфекции. Таким образом, он выслал военный корабль, чтобы забрать семью из штата Мэн и переправить ее в Гайд-Парк на Гудзоне, не выходя на сушу измученного эпидемией города. Это плавание неохотно предприняли на корабле под командованием Уильяма Лехи, которого через четверть столетия Рузвельт отправит послом во Францию, в Виши