Теперь, когда Гарриет умерла, ничто не мешало Перси и Мэри пожениться, что они и сделали 30 декабря 1816 года.

Старый Годвин был рад такому финалу: он уже до смерти устал шокировать общественность. Он писал своему брату: «Я не уверен, что ты помнишь, какими сложными путями складывалась моя семья, но полагаю, ты по меньшей мере знаешь, что собственных детей у меня двое: дочь от покойной жены и сын от здравствующей… Должен тебе сообщить, что эту свою длинноногую девочку я недавно сопровождал в церковь, где состоялось ее венчание. Она вышла замуж за старшего сына сэра Тимоти Шелли, баронета, владельца Филд-Плейса, что в Сассексе. Если судить об этом с точки зрения примитивных понятий, она сделала удачную партию, и я горячо надеюсь, что молодой человек будет ей хорошим мужем. Тебя, я полагаю, удивит, что девушка, у которой за душой ни гроша приданого, нашла такого жениха. Но все это превратности судьбы. Я со своей стороны пекусь не столько о богатстве (разве что в пределах разумного), сколько о том, чтоб жизнь ее была почтенна, добродетельна, исполнена удовлетворения».

Мэри Годвин стала теперь Мэри Шелли. Как и ее мать, она вышла замуж по расчету: для того, чтобы угодить общественному мнению и заткнуть рот сплетникам. Но, так же как и Мэри Уолстонкрафт, она заключила союз с мужчиной по своему выбору и по большой любви.

Увы, расчет не оправдался… В январе 1817 года Шелли писал Байрону: «Моя бывшая жена умерла. Это произошло при обстоятельствах столь ужасных, что я не решаюсь о них думать. Сестра ее, о которой вы от меня слышали, несомненно (если не в глазах закона, то на деле) убила ее ради отцовских денег… Сейчас ее сестра подала на меня в Канцелярский суд с целью отнять у меня моих несчастных детей, ставших мне теперь дороже, чем когда-либо, лишить меня наследства, бросить в тюрьму и выставить у позорного столба за то, что я революционер и атеист. Как видно, живя у меня, она похитила некоторые бумаги, подтверждающие эти обвинения. По мнению адвоката, она, несомненно, выиграет дело… Итак, меня повлекут перед судилище деспотизма и изуверства и отнимут у меня детей, имущество, свободу, доброе имя за то, что я обличил их обман и бросил вызов их наглому могуществу».

Судебный процесс по опеке над детьми тянулся очень долго и закончился не в пользу Шелли. Правда, его не заключили в тюрьму и не лишили наследства, но право воспитывать детей он потерял. Более того, Шелли прослышал, что лорд-канцлер Элдон считает разумным отобрать у столь безнравственного человека и третьего сына – малыша Уильяма. Он немедленно написал лорду-канцлеру стихотворное послание, которое начиналось словами: «Ты проклят всей страной. Ты – яд из жала гигантской многокольчатой змеи». Детей отправили в Кент, доверив их заботам некоего священника и его жены, а Перси вернулся домой ни с чем. Учитывая все случившееся дальше, возможно, это было и к лучшему.

Во время суда, чтобы быть поближе к Лондону, семья переехала из Бата в небольшой живописный городок Марлоу, расположенный на Темзе в 33 милях от Лондона. Здесь в январе 1817 года Клер родила дочь, названную Альбой («Альби» было прозвищем Байрона на вилле Диодати). Девочку отправили к другу семьи Ли Ханту, выдали за дочь его кузины и через несколько месяцев взяли назад как «удочеренную».

Клер, несмотря на всю нервозность во время беременности и родов, быстро привязалась к младенцу и стала страстной матерью. В дневнике она описывает радость после возвращения малышки и глубокую связь с нею, которую ощущает.