. Отчеты о них переводились на немецкий и французский (и публиковались в двуязычных вариантах: русско-немецком и русско-французском), как, например, это было сделано в 1759 году[662], и отправлялись к европейским дворам. Эти празднества и их описания должны были привлечь внимание к достижениям российских монархов, например к тем, которые были продемонстрированы во время Семилетней войны, и указать на слабости врагов России. Петр Иванович Шувалов особенно настаивал на том, чтобы описания были переведены на немецкий и французский, хотя Академия наук, которая их готовила, в то время не всегда имела возможность сделать перевод на французский, так как иногда не располагала опытными переводчиками со знанием этого языка[663]. Во времена Николая I у российских властей уже, конечно, не было трудностей с переводом на французский язык описаний фейерверков, например тех, которыми завершились торжества по поводу коронации императора[664]. Даже меню на торжественных банкетах могло служить целям пропаганды. Оформленные знаменитыми художниками меню на французском языке демонстрировали утонченность и богатство двора. В качестве примера можно привести меню для банкета, который состоялся 24 мая 1883 года по случаю коронации Александра III (ил. 6). На другом ужине, устроенном тремя днями позже в Большом Кремлевском дворце, подавались блюда русской кухни и меню было составлено на русском языке, что, возможно, свидетельствует о росте патриотических настроений в правительственных кругах в конце XIX века[665].

Ил. 6. Напечатанное меню для ужина по случаю коронации Александра III (1883), украшенное рисунком Виктора Михайловича Васнецова. Воспроизводится с разрешения Российской национальной библиотеки.

В эпоху правления Петра Великого русские открыли для себя не только новые образовательные возможности, о которых шла речь в предыдущей главе, но и новую модель общения. Эта модель была преимущественно французской по происхождению. На первых порах внедрение новых форм общения, очевидно, не сопровождалось распространением французского языка. Однако, по всей видимости, не случайно уже в петровскую эпоху именно среди тех, кто по приказу царя старался приобщиться к новым формам социабельности, возникло желание овладеть французским.

Французский язык стал важной частью придворной культуры во времена правления дочери Петра Великого, Елизаветы Петровны, и появление французкой труппы при русском дворе в то время было призвано подчеркнуть «цивилизованный», европейский характер двора. Как показал А. Г. Евстратов, при Екатерине II французский театр представлял собой одну из важнейших площадок, на которой было возможно продемонстрировать величие и могущество монарха. Французский язык при дворе во второй половине XVIII века был не просто элементом антуража, но и неотъемлемым элементом придворной жизни. Он служил и языком социального взаимодействия с высокородными иностранцами, и средством коммуникации между членами царской семьи, что подтверждает пример Екатерины II и ее сына Павла Петровича. С этого момента в общественном сознании французский был тесно связан с двором, эту связь подкрепляли театральные постановки в честь членов царской семьи и многочисленные посвящения им произведений. Эта функция французского языка нашла яркое отражение в описаниях торжеств и церемоний, связанных с важными событиями из жизни Романовых.

В XIX веке французский язык стал, насколько можно судить, основным средством общения внутри многонациональной и разветвленной семьи Романовых. Однако теперь он в меньшей степени выступал как