Например, когда Дафна разрисовала весь наш довольно длинный коридор мелками (о боже!), мы с мужем не знали, как реагировать. В большинстве книг по воспитанию, которые имелись в нашем доме, строго-настрого запрещалось привлекать внимание к конкретному инциденту. Теория заключалась в том, что, когда родители придают слишком много значения определенному поступку, ребенок это запоминает и начинает повторять недопустимое действие, чтобы привлечь к себе внимание. Мы боялись, что в следующий раз Дафна разрисует всю нашу квартиру!
Я спросила у Люси, что они у себя во Франции делают, сталкиваясь с подобным поведением малышей. И она мгновенно ответила: «Пойди на кухню, возьми губку и тазик с мыльной водой. Посади Дафну на стул и заставь все отмыть».
Мы не знали, как с ней поступить. Запереть в комнате? Строго предупредить? Дафне было всего три года, поэтому она могла и не обратить внимания на лишение привилегий или игрушек.
Я спросила у Люси, что они у себя во Франции делают, сталкиваясь с подобным поведением малышей. И она мгновенно ответила: «Пойди на кухню, возьми губку и тазик с мыльной водой. Посади Дафну на стул и заставь все отмыть». Я не поверила собственным ушам. Все отмыть?! Мой муж попытался это сделать, но смог стереть всего лишь один рисунок. Но Люси объяснила, что Дафне достаточно будет мыть стену минуту или две. Просто девочка должна понять последствия своих поступков – и увидеть, как чертовски тяжело смывать мел со стены.
Все было так очевидно. Но в гипервнимательной родительской среде, проникнутой стремлением все сделать правильно, в которой я варилась, не было ничего очевидного. Со своей стороны Люси была польщена тем, что я прошу у нее совета, и всегда с радостью мне помогала. Но ее удивляло мое незнание. Конечно, она была опытной матерью – но не специалистом по родительству. По ее мнению, в таком подходе к воспитанию детей не было ничего необычного или нового. На ее родине все поступали именно так. Люси часто предлагала стратегию или фразу, которые быстро разрешали любые конфликты между мной и детьми. Но чаще всего она была сторонником недопущения любых конфликтов. «В конце концов, Кэтрин, – говорила она, – ты в семье главная!»
Главная – какое сладкое слово, правда?
Для меня Люси стала неисчерпаемой сокровищницей полезных советов, но она недвусмысленно дала мне понять, что такой метод воспитания для всех французов абсолютно естественен. В Штатах мы постоянно говорим, говорим, говорим о чувствах наших детей. А французские дети ни о чем подобном и не задумываются!
И в этот момент на меня снизошло прозрение: я могу стать главной в своей семье, могу сделать мужа своим ординарцем, и вместе мы можем перехватить у наших дочерей контроль над нашим домом, игровой площадкой, супермаркетом – и над самой нашей жизнью! Мы можем вернуть нашу жизнь, какой она была до появления детей, – ну хотя бы в некоторой степени. Начнется улучшенный вариант нашей прошлой жизни. Потому что, если перефразировать великолепного комика Луи С. К., я люблю своих детей больше всего на свете, но порой мне хочется, чтобы они никогда не рождались.
Родители готовы из кожи вон вылезти, лишь бы у детей не возникло и тени раздражения и сомнения. Но при этом страдают сами родители! Измученные, обозленные родители не могут дать детям ничего хорошего.
Я точно знаю, что большинство родителей, если, конечно, они будут абсолютно честны, скажут то же самое. Все, и французы в том числе, очень хотят как можно больше времени проводить с детьми и сделать все (в разумных пределах), чтобы их жизнь была счастливой и успешной. Но, боже мой, как же порой хочется, чтобы тебя оставили в покое хотя бы на пять минут – или на пять дней!