Он нахмурился:

– Ты говоришь так, будто хочешь сидеть в зале за столиком.

Неужели сожаление промелькнуло у него на лице?

– А где, вы думали, смогу разместиться? – спросила она в замешательстве. – Там есть бар или что-то в этом роде?

– Я думал, ты сможешь пройти в кухню. – Он засомневался. – Конечно, там не будет очень удобно, – признал он, – и тебе придется есть стоя.

Его кипучая, животная энергия угасла, а руки сжались в карманах джинсов. Он становился все мрачнее, но, казалось, смирился.

– Смогу пройти в вашу кухню?

Джоли зажглась, как утреннее солнце, выскользнувшее наконец из-за столетних зданий и осветившее их маленький альков.

Взгляд Габриэля задержался на ее лице.

– А можно мне делать заметки? А фотографировать? Можно мне будет написать об этом?

Находиться в эпицентре места, где он работает, видеть все, что он делает. Не сдирать кожуру с грейпфрутов, пока не заболят пальцы, а иметь возможность наблюдать.

– Ты можешь делать все, что захочешь, – произнес он медленно. Он не двигался, только его взгляд снова и снова метался по ее лицу. – Я же тебе сказал. Все, что захочешь.

– Так-то ты наслаждаешься отдыхом? – мрачно и невнятно прогромыхал отец, когда она позвонила ему, и трубка замерла в ее руке.

– Я…

– Твои сестры мне сказали.

Его голос болезненно тянулся.

– Но я не… – Джоли остановилась. Конечно, как иначе сестры могут объяснить, почему ее нет рядом с ним в трудную минуту? Ведь ее отцу, стремящемуся к совершенству во всем, да еще и самовлюбленному, так безнадежно не хватает внимания. – Я занимаюсь книгой, папа. Реклама и все такое.

– И ты все подпишешь без меня? – спросил он с обидой в голосе.

Она потерла переносицу.

– Нет. Я… я обещала рассказать местным писателям о том, как пишу о кулинарии. Как устанавливаю контакты с шеф-поварами, как работаю с ними… Я не могу подвести ни их, ни издателя. Я знала, что Эстель и Флер собирались побыть с тобой.

– И никто не пожаловался, что у вас там нет настоящего шеф-повара? – прохрипел он.

– Конечно, они хотели видеть тебя, папа. – соврать получилось довольно непринужденно. – Но именно эта беседа была посвящена только описанию блюд, поэтому мы справились. Я отложу показ до тех пор, пока ты не почувствуешь, что сможешь его провести.

– Пока не почувствую… – Ее отец издал резкий звук, как обычно делал, когда кто-то из его подчиненных клал соус на тарелку в миллиметре от нужного места. – Я же сказал тебе, что не могу проводить такие показы!

«Но это же моя первая кулинарная книга! Это НАША кулинарная книга. Она заслуживает достойной рекламной кампании!»

Джоли прикусила язык. Она не должна расстраивать отца, не хватало только его истерик. Что, если волнение и стресс спровоцируют еще один инсульт?

– Не беспокойся об этом.

Ее взгляд был прикован к белым зонтикам на верхней террасе древней мельницы.

Великие шеф-повара! Общаться с ними невероятно увлекательно. Но иногда просто невозможно.

Может быть, так обычно и бывает: никто не становится великим, не будучи самовлюбленным эгоистом. И никто – возможно, за редким исключением, – не поднялся из небытия и ему не присвоили бы звание великого шеф-повара, если бы он не умел заставить других людей истекать слюной при виде его творений.

– Когда ты вернешься в Париж? – угрюмо спросил отец. – Или я должен переформулировать вопрос и поинтересоваться, вернешься ли ты вообще в Париж? Слишком занята книгой, я полагаю?

– Папа! – Однажды этот эгоцентрик уже потерял жену и дочерей после громкого скандала и трансатлантического развода. Потом лишился одной из своих звезд. А два месяца назад, после инсульта, он утратил и свои профессиональные навыки. Сердце Джоли терзалось из-за того, что он был так несчастен и одинок. Самое страшное – он перестал верить в успех, не полагался более на себя, хотя в этой вере он нуждался больше всего. – Конечно, я вернусь в Париж! Я пробуду здесь еще пару деньков.