– Давайте сделаем то, что вам хочется, – предложил Сильван, словно продолжал играть в свою излюбленную игру, сопровождая слова теплым лучистым взглядом и легкой, чертовски соблазнительной улыбочкой, долго не сходившей с его чувственных губ.

«Он решил поиграть со мной, – подумала Кэйд. – Как с мишкой или куклой. Но захочет ли кукла играть с ним?»

– А что вам лично, мадемуазель, нравится в вашем массовом «шоколя»?

Спрашивая, Сильван налил сливки в кастрюльку и добавил к ним специального инвертного сахара, получаемого посредством гидролиза сахарозы из смеси глюкозы и фруктозы. Он давал ей свой урок, не обращая внимания на занятие остальной группы. Паскаль показывал остальным, как правильно рубить шоколад, пытаясь не терять терпения с на редкость бестолковой особой, которая требовала контактного обучения.

– Добавки cinnamōmum, – сказала она, вспомнив латинское название корицы.

– Cannelle? – перевел он на французский с восхищенной милой улыбкой, словно ее слова очаровали его.

Как же она могла заслужить его расположение? Как странный обаятельный ребенок, чьи волосы ему захотелось взъерошить.

– Vous aimez la tradition[52], – заметил он.

Да, она отдает предпочтение традиционным вкусам. Все Кори с гордостью выпускали традиционный шоколад для поколений американцев, никогда не изменяя исходному молочному вкусу. Такова традиция. И если она захотела ее нарушить, то только погрузившись в царство шоколада, славившегося своей изысканностью еще до возникновения ее страны.

– Тогда для вас мы придумаем что-нибудь с корицей.

Приблизившись к полкам, где стояли темные бутылочки, Сильван взял горсть коричных трубочек. Возвращаясь к столу, он захватил брусочек масла, выставленного для размягчения.

– Произнесите название этой специи еще раз, – попросил Сильван.

– Корица, по-латыни cinnamomum, – робко повторила Кэйд.

В его глазах сверкнули огоньки.

– Ну – je ne sais qui[53] – пусть будет cinnamomum. Больше тайны, больше экзотики, чем по-французски.

– Потому что начинается с «син», – пробормотала Кэйд, сознавая, что по-английски «sin» означает «грех», и прибавила нерешительно, произнеся искаженно французкое слово «грех» – «péché» так, что вместо него получился персик – или с Pêche?

Подвижные черные брови Сильвана недоуменно взлетели.

– Корица с персиками?

– Нет. Никаких персиков. Только синамонум, то есть корица.

– Возможно, pêches confites, – пробормотал он, подумав о персиковых цукатах. – Но у меня нет их в наличии, а в такой сезон их будет сложно найти. Я мог бы заказать немного в Ницце. Там есть рынки, где их можно найти даже глубокой осенью.

«Неужели он так и живет? – удивилась Кэйд. – Сам бродит по рынкам, впитывая разные образы и новые запахи, а его мысли тем временем крутятся, рождая идеи новых форм и вкусов шоколадных конфет?»

Внезапно ей захотелось отправиться с Сильваном в Марокко или в Индию, если он там еще не бывал. Чтобы он пригласил ее с собой в Ниццу, провел по всем известным ему рынкам. Они могли бы бродить там рука об руку, открывая друг другу особые оттенки и букеты вкусов. Господи, что творится в ее голове?

Невозможно сохранить здравомыслие, когда все мечты о Париже сливаются с образом одного лишь человека.

Однако он презирал ее и американский шоколад. А вчера вечером разгуливал с очаровательной блондинкой.

– Tenez. – Сильван протянул ей коричные трубочки и кивнул на кастрюльку со сливками.

Забросив корицу в сливки, Кэйд смотрела, как сбрызнули коричневые палочки молочно-белые капли.

– À feu doux[54], – пояснил он, заметив ее взгляд. – Начинать надо с этого.