На личном досмотре пришлось снять полуботинки и поставить их вместе с сумкой на движущуюся ленту. Сотрудник аэропорта, живой, как ртуть, черноглазый француз лет сорока, удивленно уставился на экран компьютера. «Что это у вас в каблуке?» – удивленно спросил он. «Камень… – пожала плечами я. – Ну никак не хочет со мной расставаться. Он из Лиона, из Лугдунума. Священный».

Сотрудник аэропорта взял мой ботинок, встряхнул его, но камень сидел на месте. Француз раздосадованно вздохнул, вынул перочинный нож и попытался выковырять камень из каблука. Камень не поддавался. «Вы вынете его только вместе с каблуком, – сказала я, – но каблук мне еще нужен. Не идти же к самолету босиком!» Француз подозвал симпатичную смуглолицую девушку лет двадцати пяти, и они вместе несколько минут раздосадованно разглядывали мой каблук и камень в нем. «Ладно, – сказала девушка, – оставьте камень в покое. Он из Лиона, а, значит, упрямый, как все лионцы!»

Так камень и улетел со мной в Москву. Он и сейчас в каблуке. Я купила себе другие полуботинки, а эти оставила – для следующего визита в Лугдунум. Думаю, камешку приятно будет хотя бы на время вернуться к священным валунам, пропитанным лионским солнцем, после московских луж и рыхлого снега, и к вечно-зеленым, даже зимой, холмам, с которых жрецы-друиды некогда обращались к племенам галлов. Да и я соскучилась по Лугдунуму… Ведь именно там я ощутила как священную реальность, а не как поэтический вымысел строки моего любимого поэта Николая Гумилева: «Земля забудет обиды всех воинов, всех купцов, / И будут, как встарь, друиды / Вещать с зеленых холмов, / И будут, как встарь, поэты / Вести сердца к высоте, / Как ангел водит кометы / К неведомой им мете…».

В римскую эпоху Лугдунум заселили легионеры-ветераны во главе с неким Луцием Мунацием, сподвижником Юлия Цезаря. Воины, которые могли бы умереть в сражениях, но дожили до зрелого возраста, получили земельные наделы на солнечных лионских холмах, где даже зимой можно понежиться на зеленой травке. Сначала бывшим воинам великого Рима, наверное, было неуютно среди чужих им и враждебно настроенных галлов, с которыми они еще недавно воевали. Но потом римляне все-таки осели здесь: занимались сельским хозяйством, преимущественно – виноделием, и за добрым вином забывали обо всех войнах на свете. К тому же деньги у ветеранов имелись: после Галльской войны они получили от Цезаря щедрое вознаграждение, да и награбили немало…

Луций Мунаций, предводитель ветеранов, занялся градостроительством – на римский манер. Он знал, что главная дорога любого римского города шла с запада на восток, а с юга на север ее пересекала поперечная дорога. И вот 10 октября 43 г. до н. э. Луций Мунаций велел проложить эти дороги на вершине холма, над слиянием рек Рона и Сона. У перекрестка дорог расположился городской форум.

Когда ветераны закладывали первый в городе фундамент, на них, согласно легенде, налетела стая ворон – птиц бога Луга. Вот тогда город и назвали Лугдунумом, что означает «Воронья гора». Вороны – священные птицы бога солнца и плодородия Луга. По другой версии, Лугдунум – холм света, или холм Луга.

В «древней» части Лиона до сих пор сохранились римские дорожные столбы, и есть даже улица под названием «Римская дорога». На этой «Римской дороге» мы с коллегой, профессором-филологом Любовьью Геннадьевной Кихней оказались ночью, в глубокой темноте, после того как задержались и разнежились на горе Фурвьер, на живописнейшей смотровой площадке около собора Богоматери.